Орлы капитана Людова - Николай Панов Страница 24

— О какой Библии вы говорите, сэр? — хрипло спросил Джексон.

— Библия была порвана, когда вы заходили к капитану ночью?

— Ночью к капитану, сэр?

— Да, во время воздушной тревоги.

— Я не был ночью у мистера Элиота. — Лицо Джексона выражало изумление и страх. — Капитан позвал меня вечером, я помог ему поправить повязку. С тех пор я не видел капитана…

— Не заходили к нему в отсутствие мистера Нортона?

Джексон качнул головой, покосился в сторону койки Нортона. Нортон спал в прежнем положении.

Людов встал. Джексон вскочил с табурета.

— Выйдем, товарищ Джексон, мне нужно задать вам еще несколько вопросов.

Выражение мрачного упорства было во всей фигуре Джексона.

— Извините, сэр, я сказал вам все, что знаю.

Он словно прирос ногами к полу. «Сорри, сэр… Донт ноу, сэр… Ней, сэр…» ^[8] — доносились до слуха Агеева робкие ответы на задаваемые Людовым настойчивые вопросы.

Наконец Валентин Георгиевич вздохнул, надел снятую было при входе в кубрик шапку.

— Фэнк ю, сэр ^[9], — почтительно ответил Джексон на прощальное приветствие советского офицера, Выждал, когда посетитель достаточно далеко отойдет от его койки, сел. Склонив курчавую голову, пересеченную повязкой, принялся за прерванную работу.

С треском опускались костяшки домино в масляно-желтом свете неярко горевшей лампы.

Проходя мимо стола, Людов сделал почти неприметное движение рукой.

Кувардин небрежно встал, передал костяшки склонявшемуся из-за его плеча любителю «козла».

— Пощелкай за меня, друг. А то я себе уж руки отбил.

Агеев тоже передал свои костяшки, расправил плечи, пошел вслед за командиром.

Разведчики погрузились в черноту наружного мрака.

Где-то за горизонтом, со стороны моря, неярко вспыхивали, трепетали высокие немые зарницы.

— Похоже, артиллерия бьет в океане, — сказал Кувардин.

— Нет, это наши северные зори играют, — откликнулся Агеев. — Товарищ политрук, долго еще здесь отсиживаться будем? В такие ночи самое милое дело — в гости, на чужой бережок.

— Отдыхайте, боцман, вам еще хватит работы, — рассеянно откликнулся Людов.

Еле слышно чавкал под ногами тающий снег. Трепетная зарница свертывалась и вновь распускалась, отливая красноватым и голубым. Звезд не было в нависшем над сопками арктическом небе.

Они вошли в пустую комнату, где слабо накаленная лампа бросала отсветы на чернильницу, листы бумаги, стулья, придвинутые к столу.

Разведчики остановились у двери. Смотрели вопросительно на своего командира.

— Хочу с вами посоветоваться, товарищи, присядьте, — сказал Людов, указывая на стулья. Разведчики поставили стулья рядом, сели плечо к плечу. — Сообщу вкратце задание адмирала, в связи с которым добрался сюда. «Бьюти оф Чикаго» шла к нам с подарками американского народа, с грузом лекарств и теплых вещей. Эти подарки, как сами понимаете, очень пригодились бы нам и на фронте и в тылу. Но еще больше могут они пригодиться гитлеровцам, армии генерала Дитла, который рассчитывал с ходу взять Мурманск, еще до больших холодов расположиться там на зимние квартиры.

Валентин Георгиевич закашлялся, вытер платком рот.

— Но, как видите, Мурманск они не взяли, застряли в норвежских сопках, на подступах к нашим базам. Коммуникации у них — швах, наши подводники топят транспорты, идущие к фашистам вдоль скандинавского побережья. В этих условиях груз «Бьюти» был бы для них подлинным даром божьим.

— Да ведь потонула «Красотка», товарищ политрук! — горько сказал Агеев.

— «Красотка»? — приподнял брови Людов. — Ах, вы перевели имя транспорта на русский язык? — Агеев кивнул. — Что ж, будем звать судно «Красоткой» с вашей легкой руки…

Он прошелся по комнате.

— Так вот, дело в том, что возникает сомнение в самом факте потопления «Красотки Чикаго». Транспорт не торпедирован, на нем не было пожара, обычно возникающего при попадании в борт торпеды. Я уточнил, что все ощущения, пережитые командой «Красотки», могли бы возникнуть и при условии, если бы корабль сел на всем ходу на мель, напоровшись, скажем, на банку или риф, которых так много вдоль берегов Северной Норвегии.

Он подождал, как бы ожидая возражений.

— А ведь правда, могла она и не потонуть, товарищ политрук? И груз ее в целости остался? — живо сказал Кувардин.

— Вот именно, ее груз мог остаться в целости, — повторил Людов. — Но этот груз — около оккупированного гитлеровцами побережья, среди волн и камней. Если даже «Бьюти» еще на камнях, легко может быть разломана штормовыми волнами или, что значительно хуже, захвачена врагом. Поэтому вице-адмирал приказал срочно установить координаты «Красотки».

— Эти координаты унес с собой в могилу капитан Элиот, — продолжал Людов. — Мы нашли его в комнате, запертой изнутри на два поворота ключа. Ключ лежал на столе, рядом с телом, около револьвера и предсмертной записки.

— А карта, судовой журнал? — спросил Агеев. — Это он их, не иначе, в свертке, под мышкой нес, оберегал все время.

— Судовой журнал и карта исчезли. Очевидно, были сожжены. Их остатки обнаружены среди пепла в комнате, где умер капитан.

— Тогда первый помощник знает координаты! Он штурман по расписанию, прокладку вел во время похода, — быстро сказал Агеев.

— То же самое предполагал и я, — продолжал Людов, — но мистер Нортон сообщает, что задолго до аварии ушел в свою каюту. Его отпустил отдохнуть капитан, оставшийся на мостике один. Мистер Нортон утверждает, что, когда, в минуты паники после аварии, он выбрался на мостик, капитан уже убрал карту и судовой журнал и сообщил ему, как выяснилось, неверные координаты. Рулевой Джексон, как видите, не может или не хочет ничего рассказать.

— Рулевой, если не видел записи в журнале и карты, места корабля не знает. Не его это дело, — сказал Агеев. — Разве что слышал какой разговор. Да ведь запуган он крепко.

— И дернул черт застрелиться этого капитана! — хлопнул ладонью по колену Кувардин,

— Все дело в том, товарищи, что капитан Элиот, мне кажется, не застрелился, а был застрелен, — вполголоса сказал Людов.

— В запертой комнате? С револьвером в руке? — удивился Кувардин. — Что ж, его через окно застрелили? И кто?

— Нет, не через окно, — сказал Людов. — И есть основания подозревать…

Он оборвал фразу, обвел взглядом недоуменные лица разведчиков.

— В этом происшествии, товарищи, есть два знаменательных факта: то, что на столе, перед трупом, лежал ключ от комнаты, запертой изнутри, и то, что в стол был воткнут обращенный лезвием к двери нож.