Возврата нет - Анатолий Калинин Страница 23

* * *

Перед вечером Демин сходил домой поужинать и, вставая из-за стола, протянул Любаве ключ от лодки.

— К полуночи, Люба, пригони ее к садам и поставь в вербах.

Любава взглянула на него, и он пояснил:

— Там под яром старый сом живет. Думаю его сегодня взять.

— А как же, если Дарья? — догадываясь, начала Любава.

Но он ее перебил:

— Ну и что? Она еще дожируется, твоя Дарья! Вон Павел Сулин говорит, что еще, может, Андрей живой. Своими глазами он не видел, как его расстреляли.

— Неужто, Стефан, он может еще прийти? — вырвалось у Любавы.

Он внимательно посмотрел на нее, прижавшую к груди руки.

— А тебе-то чему радоваться, он не твой муж?! Мало ли чего Павел Сулин скажет! Пьяница, пьяному может кобель в хомуте присниться. Если бы он был живой, Андрей, он бы уже давно объявился. И за побег там, когда ловили, причиталось все одно и то же — пуля.

Сам же он беспощадно и вытаптывал посеянную его словами надежду. Но встретившись с глазами Любавы, он осекся. Вдруг таким, никогда еще им не виданным, мрачным огнем вспыхнули устремленные на него глаза Любавы, что он тут же и понял, какую понес ошибку. Голос его изменился.

— Но бывает, что ворочаются оттуда и через пятнадцать лет, вот же Владимир Шевцов пришел. Еще, может, и Дарьи коснется эта радость.

Любава молчала, глядя на него глазами, в которых медленно потухал этот испугавший его огонь, и он, испытывая необъяснимое смущение под ее взглядом и не зная, как ему дальше себя с ней повести, отказался от своего намерения полежать после обильного ужина дома полчаса-час, надел фуражку и взял из угла ружье.

Уже с порога вернулся и, вынув из карманчика, отстегнул от ремешка и осторожно положил на стол круглые часы-луковицу.

— На ходики не надейся, ровно к двенадцати, Люба, и приезжай. И еще раз оглянулся с порога, испуганно предупредил:

— Спаси бог, не урони часы! До меня они тридцать лет моему отцу прослужили. Это семейные деминские часы.

* * *

До полуночи близко, но еще можно успеть пройти по саду. Один и другой выстрелы разламывают тишину… Еще и ругаются матери, что сторож в детишек солью стреляет. А чем же в них, дробью? Вместо того чтобы спасибо сказать… Сегодня его пожалей, а завтра из маленького вора большой вор вырастет.

Пират убегает под кустами вперед и возвращается к хозяину, совершив разведку. Посредине сада, на взлобье поблескивают стальное плечо и гири больших весов. Часть винограда, срезанного с кустов, ночует в корзинах, дожидаясь отправки в станицу на винпункт, а часть темнеет большой копной на брезенте. От растоптанных на земле у весов ягод так и шибает винным духом.

Темно. Вдруг резко вспыхнуло стальное плечо на весах. Из-за Дона через темную воду упал на листву сада зыбкий стремительный свет. Кусты закупались в нем, как в желтом ливне. Придерживая рукой ружье, Демин бегом бросился из сада через дорогу на берег.

Нет, не хлюпают по воде весла. Не может быть, чтобы Любава проспала! Она скорее совсем не будет ложиться, а исполнит все, как ей было сказано. Но и время накоротке…

Опять моргнули две фары — два желтых глаза. Можно бы больше и не моргать, видали.

Должно быть, трудно ей выгребаться против течения. Лодка тяжелая, целый баркас. За один раз можно перевести груза тридцать пудов.

Демин идет кромкой берега навстречу, по направлению к хутору, вслушиваясь и всматриваясь с яра. Ничего не видно и не слышно на воде.

С быстрого шага все больше начинает сбиваться на рысь и уже бежит берегом к хутору, а впереди него забегает Пират и, останавливаясь, с недоумением поглядывает на хозяина.

* * *

Перед хутором темнели, покачиваясь на легкой волне, лодки, веером привязанные к колесу с красноаксайской веялки. Среди них, на своем месте и его — побольше других — деминская лодка, сомкнутая с колесом тяжелой цепью. Сквозь серьгу большого амбарного замка она змеей уползала в воду.

От лодки Демин бросился на яр, к дому. Ружье, мешая бежать, толкало его прикладом в ногу. Взбежав по ступенькам на крыльцо, он распахнул дверь:

— Любава!

Откликнулось гулкой пустотой. Чиркнув спичкой, увидел неразобранную с вечера постель, а на столе — серебряные отцовские часы-луковицу.

Ушла, должно быть, Любава, ночевать к ней, к Дашке. И ключ от лодки унесла с собой — на обычном месте, на гвозде у двери, его не было. Ну, спросит он с нее за все это утром!..

В ящике под кроватью он нашел молоток, зубило. Но оказалось, что не таким зубилом нужно было рубить эту цепь, снятую им на усадьбе МТС со старого комбайна.

Тогда он положил на ребро колесного обода замок и, торопясь, с размаху ударил им не по шляпке зубила, а по суставу большого пальца. Зубило выскользнуло у него из руки и булькнуло в воду.

Очень легко было найти его на мелком, пошарив в воде у лодки рукой, но он поднялся с колен, взял ружье и пошел назад, к садам.

Встречно из-за Дона ослепительно сверкнуло ему по глазам. Он рванул с плеча ружье. Эхо сдвоенного выстрела застучало в хуторские окна.

* * *

К началу октября в садах заканчивали уборку винограда. С последнего куста срезали и бросили в корзину последнюю, в сизой дымке, кисть, и в сад свободно понапустили детишек искать в листве «оборыши». Еще не одно ведерце белых и черных ягод принесут самые проворные из них домой.

Не к чему теперь и сторожу на всю ночь оставаться в садах, без нужды расходовать порох. С вечера Стефан Демин сходит в сторожку для порядка, чтобы не кололи глаза женщины, что ему зря начисляют трудодни, и возвращается домой. Но и дома человеку не очень весело ночью, когда он один.

Жена, Любава, вторую неделю ночует у Дарьи. Демин ходил узнать у Любавы, скоро ли она вернется от сестры домой, к мужу, но встретила его на крыльце не она, а Дарья, и угрожающе спросила:

— За ключом пришел? Сейчас вынесу.

И, не пустив его в дом, вынесла и отдала ему ключ от лодки. Ничего другого ему не оставалось, как взять ключ и вернуться обратно.

* * *

Низовой западный ветер шуршал над головой у Михайлова в ребрах шиферной крыши.

В мире был один нарушитель тишины, который никогда не мог помешать Михайлову, — ветер… В глубине души он даже был уверен, что этот крылатый гость, цепляющийся за шифер крыши, а потом с посвистом переваливающий через хребет островного леса и мчащийся дальше, как дикая половецкая орда, помогает ему в глухие часы сомнений и поисков зыбких, то и дело обрывающихся следов Андрея.

Ведь очень просто было согласиться с тем, что прежде чем долететь сюда, этот крылатый гость, пролетающий над всеми дорогами и над бездорожьем земли, должен был пролетать и над ним и, быть может, даже снижался к нему с подоблачной высоты, касался его полос, лица и пытался сорвать с него одежду.