Без вести пропавшие - Станислав Олейник Страница 23

— Да, конечно, Миша, нужно парню спокойствие, и швы, — невнятно пробормотал Николай, думая о необходимости немедленного принятия какого-то решения, которого с нетерпением ждут его товарищи. И вдруг он словно очнулся. Осторожно перешагнув лежащего на матрасе Юрку, он решительно подошел к дверям и стал, что есть силы стучать по ней кулаками.

— Что надо? — Донесся ленивый голос охранника Сайфуллы.

— Открой! Абдулло умирает! — Кричал Николай, непереставая стучать в дверь.

— Ну и пусть подыхает, — равнодушно хохотнул охранник, — можете и вы попользоваться этой шлюхой.

— Открой! Ты, наверное, не знаешь, шакал, что Абдулло любимец самого Абдурахмона! Подумай, что с тобой будет, если Абдулло умрет! — Не унимался Николай, продолжая с яростью барабанить в дверь.

Какое-то мгновение за дверью воцарилась тишина. Сайфулла явно переваривал услышанное. Затем раздался лязг отодвигаемого засова, и в приоткрытую дверь, просунулось недовольное лицо охранника.

Все произошло так неожиданно и молниеносно, что большинство пленных так ничего и не поняли. Они с ужасом наблюдали, как Богданов и Недавибаба помогли Николаю втащить в камеру бездыханное тело охранника, как Николай надел снятую с моджахеда полувоенную куртку, опоясал ее ремнем с запасными дисками к автомату, который уже висел у него на левом плече, и передал Богданову снятый с ремня нож. Повертел часы, снятые с руки моджахеда, посмотрел на циферблат и только потом, коротко бросив: «20 часов сорок минут», сунул их в карман куртки. Из того же кармана вытащил початую пачку сигарет «Кемэл», понюхал, смял в кулаке, и снова сунул в карман. Увидев, с какой жадностью блеснули глаза большинства его товарищей, он усмехнулся, и коротко пояснил, — они заряжены анашой. Если вы сделаете, хотя бы одну затяжку, сразу будете в отключке. А этот, — он пнул в бок лежащего моджахеда, — с ним ничего страшного. Через часик очухается. Миша, — посмотрел он на Недавибабу, — оттащи его в угол, и свяжи ноги и руки. Веревку возьми из его шаровар.

Повисло тягостное молчание. Но не потому, что произошло с охранником, а потому, как Николай поступил с сигаретами. Некоторые из пленных, которые уже давно не видели настоящих сигарет и по возможности собирали окурки, или клянчили «докурить» у моджахедов, бросали на Николая осуждающие взгляды.

— Ну, что притихли, бойцы! Что, ничего не поняли?! — Лицо Николая светилось какой-то страшной веселостью. — Начинаем то, что планировали. Правда, на несколько дней раньше. К этому, они нас сами и подтолкнули. И мы не будем ждать, когда нас всех перетрахают, как и Юрку!

Очнувшись словно от страшного сна, все вскочили и с шумом и гамом обступили Николая. Оставался сидеть на своем матрасе только Азид. Он с такой мольбой и ужасом смотрел на шурави, который так жестоко расправился с охранником, а в глазах его было столько страха, что Николай не выдержал и улыбнулся: «Ты, Азид, останешься с Абдулло, и посмотришь за ним. А этого не бойся, он придет в себе не скоро. Как только управимся, придем и заберем вас».

— Ты что, Николай, он же сразу развяжет охранника и вместе с ним побежит к моджахедам, — толкнул его в бок Богданов.

— Не развяжет и не побежит, — усмехнулся Николай, — ты же видишь, у него уже полные штаны, а если и надумает, то не сможет, камеру мы закроем…

— Давай, Коля, говори, что делать, — нетерпеливо суетился рядом Исломутдин, щека которого дергалась, словно в нервном тике.

— Пойдешь со мной, я тебе скажу, что делать, — с неприязнью ответил Николай. — А если задумал какую-то пакость, пристрелю на месте, как собаку.

— Что ты, Коля, — как ты мог подумать такое, да я…

— Помолчи! — прикрикнул на него Николай, и, посмотрев на Богданова, сказал: «Ты, Витя, на крышу склада. Пойдешь с Колей, повел он глазами на Федорова. Без шума с пулеметчиком справитесь?»

— Обижаешь, Коля, — усмехнулся одним глазом Виктор, осматривая взглядом профессионала нож, — все будет сделано, как надо.

— Хорошо. Плац держи под прицелом. Как только поднимется тревога, сразу стреляй. А так, жди моей команды. Патронов мы тебе подбросим.

— Ты, Миша, — повернулся он к Недавибабе, — беги к тюрьме с афганцами. Выпусти Моммада, а он пусть берет всех, кого посчитает нужным. Остальных закроете. Если оставить открытой тюрьму, все побежат неизвестно куда. А это ненужные никому жертвы. Ну, а вы, кого не назвал, все со мной на склад. И вот, что, ребята, — он обвел каждого горящим взглядом. — Наша цель — немедленная встреча с представителями Красного Креста и сотрудниками Советского и Афганских посольств в Пакистане. Если нет, драться будем до последнего. Мы должны показать всему миру, что делают с нашими пленными, — кивнул он в сторону Фомина. — И о том, как нас, с молчаливого согласия пакистанских властей, хотят всех уничтожить. — Николай посмотрел на вытянувшиеся лица своих товарищей, и подвел тому, что сказал, черту. — Кто не желает, может остаться здесь, вместе с Юркой и Азидом, — затем, выждав какое то мгновение, улыбнулся: «Значит, желающих остаться нет. Тогда вперед», — и решительно шагнул к дверям.

Четверо часовых, которые должны были охранять склад оружия и боеприпасов, молились. Автоматы лежали в стороне, а они, собравшись, в одну кучу, стояли на коленях на ковриках. Сопротивления не оказали. Их доставили, в пустую камеру тюрьмы, и там закрыли. Часового на вышке, к счастью не оказалось. Не оказалось там и пулемета.

Пока Николаю и его товарищам везло. Замок на дверях оружейного склада не выдержал и пары сильных ударов приклада автомата. Запустив всех в помещение склада, он закрыл дверь на засов и заставил всех разбирать ящики со стрелковым оружием и патронами. Раздался осторожный стук в двери. Это был Недавибаба с афганскими пленными. С Голь Мохаммадом прибыло десять человек. Вопросов у него к Николаю не было. Все заранее было обусловлено. Обменявшись рукопожатиями, Николай, скользнув взглядом в сторону Недавибабы, разбивающего ящик с выстрелами к гранатометам, четыре гранатомета уже лежали наготове, лишь коротко бросил афганскому другу: «Ты знаешь, что делать. Со своими парнями берешь КПП и административное здание. С собой возьмите пулемет, пару гранатометов, боезапаса побольше, чтобы потом не пришлось бегать. Открывать огонь только при явном нападении. Я приду сразу же, как только расставлю своих бойцов по местам. Ты знаешь, где там телефон, по которому можно связаться с Пешаваром. Будем требовать немедленной встречи с представителями Красного Креста и представителями Советского и вашего посольств, — затем, посмотрев в глаза Моммада, кивнул в сторону его сорбозов, — твои не подведут? В случае чего будем стоять насмерть.

— Не подведут, Коля. Я им верю, как себе…

— Ну, тогда с богом, — и улыбнувшись, добавил, — да поможет вам аллах…

— Ты Саня, — Николай окинул взглядом крепкую фигуру Трукшина, в руках которого автомат выглядел детской игрушкой, — с Исломутдином берите ящик с патронами, гранатомет, и на крышу к Богданову с Федоровым. Останешься с ними. Это самый серьезный участок.

Увидев, с какой опаской, вертит в руках автомат Исломутдин, стоящий рядом с Николаем Недавибаба, толкнул его в бок — Глянь Микола, сразу видно, что хлопец никогда автомата не держал в руках. Да и не надежный он. Как бы не сбег. — Исломутдин как-то рассказывал, что он вольнонаемный заведующий солдатской столовой, и захвачен был моджахедами, когда сопровождал два грузовика с продуктами для своей части дислоцируемой под Мозари — Шарифом. Кто знает, возможно, он сам сдал продукты духам?