Хорошие солдаты - Дэвид Финкель Страница 20

Столько слез в этом месте — и теперь, когда он закрыл глаза, задремал и она знает, что он ее не увидит, их стало еще больше. Она вышла из палаты. Сняла перчатки, халат, маску. Торопливо двинулась к автомату перекусить на скорую руку, чтобы, когда он проснется, быть рядом. Вернувшись, снова надела халат. Маску. Перчатки. Ожидание. Он открыл глаза. На секунду выражение тревоги, потом он увидел ее.

На месте, как будто никуда не уходила.

— Можешь меня поцеловать? — спросила она. — Можешь меня поцеловать?

Она наклонилась, поднесла маску к его губам.

— Я люблю тебя, золотой мой, — сказала она и затем выпрямилась, почувствовав: что-то не так. Но что? Что это может быть? — Тебе холодно? — догадалась она.

Он посмотрел на нее.

— Тебе холодно?

Он шевельнул губами, еле заметно. Показалось — силился ответить. Она поднесла ухо к его рту.

Крупица надежды:

— Да, — сказал он.

20 июня Козларич вновь был в эфире радиостанции «МИР 106 FM».

— Сэр, высказывают мнение, что с безопасностью дело плохо и становится все хуже. Какой путь вы видите к большей безопасности? — спросил его по-арабски Мухаммед, которого на самом деле звали иначе, а на английский перевел вопрос Иззи, которого тоже в действительности звали по-другому, заменивший Марка, арестованного и посаженного в тюрьму за вымогательство денег у других иракцев, работавших на ПОБ и поголовно носивших фальшивые имена.

— Очень хороший вопрос, Мухаммед, — сказал Козларич. — На сегодняшний день я, однако, не согласился бы с тем, что с безопасностью иракских граждан становится хуже, если говорить конкретно о Девятом Нисана. Я утверждаю это потому, что количество похищений людей и убийств было минимально.

А вот безопасность коалиционных сил действительно становится проблемой. Боевики в Девятом Нисана кусают руку, которая стремится помогать иракским силам безопасности, стремится восстанавливать или создавать элементарные городские службы. Всем должно быть уже известно, что в Ираке негосударственные вооруженные формирования незаконны и подлежат искоренению. Когда, скажите мне, когда в последний раз боевики сделали что-нибудь полезное для вас или ваших соседей? Оказывали ли они лично вам какие-нибудь услуги? В последнее время боевики не раз открывали по вашему району минометный и ракетный огонь, взрывали самодельные взрывные устройства. Из-за этого ни в чем не повинные женщины и дети гибли и получали увечья. Почему граждане Ирака это терпят? Это должно прекратиться как можно скорее, время на исходе.

— Сэр, расскажите, пожалуйста, что-нибудь об операциях, которые вы осуществили недавно, после вашего предыдущего выступления.

— Непременно. С тех пор как я последний раз выступал в этой студии, а это было, Мухаммед, примерно пять-шесть недель назад, мы сотни раз патрулировали район совместно с нашими братьями из иракских сил безопасности. В ходе этого патрулирования было задержано более пятидесяти боевиков и преступников. В отношении каждого из этих задержанных мы имеем очень серьезные улики, говорящие о том, что они наносили вред гражданам Ирака, иракским силам безопасности или коалиционным силам безопасности. Все они будут теперь иметь дело с иракскими органами следствия и суда.

Кроме того, мы нашли склады боеприпасов в Камалии и Федалии.

И теперь, когда эти преступники арестованы и склады ликвидированы, Девятое Нисана будет более безопасным местом проживания для ваших детей и для детей ваших детей.

25 июня рядовой первого класса Андре Крейг стал в батальоне четвертым погибшим. СФЗ оторвал ему правую руку, сломал челюсть, выбил зубы, растерзал лицо, и его ударило головой о металлическую турель. В составе своего взвода он ехал с КАП Камалия на ПОБ Рустамия на двухдневный отдых, что стало стандартной практикой для всех КАП. Примерно неделю солдаты прожили в тяжелых условиях — плохая еда, яма вместо уборной, патрулирование в пятидесятиградусную жару, — и им не терпелось принять душ, нормально поесть, выспаться, подышать кондиционированным воздухом.

Надо было только проделать путь от КАП до ПОБ.

«Ненавижу это место, — дал себе волю Каммингз в записке, которую написал позднее в тот день. — Ненавижу, как тут пахнет, как тут все выглядит, как эти люди плюют на свободу, как они готовы убивать друг друга ни за что».

Козларич тоже кое-что написал — для очередной поминальной речи.

«Мысль, что в каждого из нас уже выпущена пуля и когда она попадет в цель — это лишь вопрос времени, одним приносит успокоение, других ужасает», — писал он. Ему хотелось, чтобы слушатели поняли это не буквально, а символически — в том смысле, что всякому, кто родился, суждено умереть, как суждено было несчастному Крейгу, чья «отвага перед лицом опасности, добросовестное отношение к порученному делу, верность товарищам были видны ежедневно вплоть до того утра в понедельник 25 июня 2007 года, когда в багдадском пригороде Риассе предназначенная ему пуля попала в цель и он перешел из нашего мира в мир иной».

Он был горд тем, что написал, но, когда он произнес это вслух на поминальной службе по Крейгу в доме молитвы, полном солдат, чьи нервы были почти на пределе, у многих мурашки поползли по коже.

Пуля уже выпущена.

Вопрос времени.

27 июня Козларич снова был в радиостудии «МИР 106 FM».

— Мне лично кажется нелогичным вот что, — сказал он Иззи, Мухаммеду и всем, кто слушал в этот момент радио, а не шнырял среди мусорных куч, устанавливая взрывные устройства.

— На восточном берегу реки практически все, подавляющее большинство — шииты.

Джаиш-аль-Махди — шиитское вооруженное формирование.

Коалиционные силы на этой стороне реки помогают всем гражданам Ирака, но большинство здесь составляют шииты.

Так почему, спрашивается, боевики-шииты воюют против коалиционных сил, которые стараются помочь шиитскому населению?

28 июня в 6.50 утра еще один СФЗ поразил еще одну колонну с солдатами — они ехали со своего КАП на отдых в Рустамию, и после того, как по рации пришли сообщения, что рядовой первого класса Майкл Данн потерял руку, а сержант Уильям Кроу руку и ногу, после того, как Рикки Тейлор связался со штабом и сказал: «Плохо дело. Я слышу отсюда, как они кричат», Каммингз отправился в медпункт и явился туда чуть позже того момента, когда из вертолета вынесли эвакуированного Данна.

— Вхожу, на ближнем столе справа вижу — Данн лежит, и кровь в трубку дренажную еще течет, — рассказывал потом Каммингз. — Что я запомнил — это кровь, и запомнил еще, как много людей там было. Там лента протянута, дальше нельзя заходить, и все стояли за этой лентой. А на последнем столе был сержант Кроу, и, когда я подошел, один медик сказал: «Так, сердечно-легочную опять», и ему начали делать сердечно-легочную реанимацию, а я стал смотреть, чтобы понять положение дел, очень с ним плохо или не очень, он был весь серый, так что ясно было: ничего хорошего. Смотрю и вижу, от ноги у него осталась половина бедра. И кость была видна, и мясо, все порвано, висело клочьями. На руке был жгут, ее плохо было видно. Но я знал, что она вся изуродована. Медики ее прикрыли, там был, я увидел, док Брок; док Де Ла Гарса, его Эл зовут, тоже был там; один из наших санитаров делал мешком искусственное дыхание, другой массировал грудь.