Соловей - Кристин Ханна Страница 19

– Будь у меня оружие, – сказала Изабель, – я бы показала им, что мы не сдались.

– Тихо! – всполошилась Вианна. – Нас всех убьют из-за твоего длинного языка. Пошли отсюда.

– Нет. Я хочу…

Вианна резко развернула сестру к себе лицом:

– Довольно. Ты не посмеешь привлекать к нам внимание. Ясно тебе?

Изабель бросила еще один полный ненависти взгляд в сторону солдат и все же позволила Вианне увести себя с площади.

Свернув с главной улицы, они через узкий проход в стене пробрались в переулок за галантерейной лавкой. Сюда доносилось пение солдат. Потом раздался выстрел. И еще один. Кто-то вскрикнул.

Изабель застыла на месте.

– Даже не думай, – предупредила Вианна. – Пойдем.

Они шли сумрачными переулками, прячась в дверных проемах, едва заслышав поблизости голоса. Пришлось довольно долго выбираться из города, но в конце концов они все же оказались на пыльной грунтовке. В полном молчании миновали кладбище и поспешили к дому. Переступив порог, Вианна торопливо захлопнула дверь и тут же заперла ее.

– Ну, ты видишь? – немедленно начала Изабель. Она еле дождалась, когда можно будет устроить скандал.

– Ступай в свою комнату, – велела Вианна дочери. Что бы ни собиралась сообщить Изабель, Софи не стоит этого слышать.

Вианна устало стянула шляпку, поставила на место пустую корзинку. Руки у нее дрожали.

– Они явились сюда из-за аэродрома. – Изабель расхаживала по кухне и гневно рассуждала. – Не думала, что все произойдет так быстро, даже с учетом капитуляции. Я не могла поверить… Надеялась, что наши будут сражаться, несмотря ни на что. А я-то рассчитывала…

– Прекрати грызть ногти. Расковыряешь до крови.

Изабель, мечущаяся по дому с растрепанными длинными волосами, с синяками на лице, выглядела абсолютно безумной.

– Наци здесь, Вианна. В Карриво. Их флаг развевается над мэрией, так же как над Триумфальной аркой и Эйфелевой башней. Они не пробыли в городе и пяти минут, как началась стрельба.

– Война уже закончилась, Изабель. Так сказал маршал Петен.

– Война закончилась? Закончилась? Ты что, не видела их, с этими флагами, винтовками, с их наглой бесцеремонностью? Надо убираться отсюда, Ви. Хватать Софи и бежать из Карриво.

– Куда?

– Куда угодно. В Лион, например. В Прованс. Как называется городок в Дордони, где мама родилась? Брантом. Мы могли бы отыскать ее подругу, из басков, как ее? Мадам Бабино. Она нам помогла бы.

– У меня от тебя голова разболелась.

– Голова – самая меньшая из твоих проблем. – Изабель вновь принялась мерить шагами кухню.

– Не сходи с ума, – ласково проговорила Вианна, подходя к сестре и обнимая ее. – Ты же не станешь делать глупостей, верно?

Изабель только фыркнула раздраженно, ринулась наверх и громко хлопнула дверью своей комнаты.

Капитуляция.

Это слово преследовало Изабель. Ночью, в тишине гостевой спальни она лежала, уставившись в потолок; досада и бессилие оказались настолько сильны, что мешали мыслить трезво.

Предполагается, что она так и просидит всю войну в этом доме, как беспомощная девочка, будет послушно стирать, мыть полы и судачить с соседками в очереди за продуктами? Будет спокойно наблюдать, как враги вывозят богатства Франции?

Она всегда была одинока и несчастна – по крайней мере, сколько себя помнила. Но никогда – настолько. Застряла в этой деревне, а вокруг ни друзей, ни единомышленников. И ничего не поделаешь.

Впрочем, нет.

Есть кое-что ей по силам. Даже здесь, даже сейчас.

Спрятать ценности.

Все, что пришло в голову. Немцы примутся грабить дома местных жителей, уж в этом-то она не сомневалась, а потом начнут вывозить все ценное. Французское правительство – жалкие трусы – тоже об этом знало, вот почему они вывезли коллекции Лувра, а вместо шедевров вывесили в музее копии.

– Не самый грандиозный план, – пробормотала она себе под нос. Но лучше чем ничего.

На следующий день, когда Вианна и Софи ушли в школу, Изабель приступила к делу, проигнорировав просьбу Вианны сходить в город за продуктами. Она видеть не может этих наци, и нет ничего страшного в том, чтобы денек посидеть без мяса. Изабель перерыла весь дом, открыла шкафы, обшарила комоды и сундуки, даже заглянула под все кровати. Собрав все мало-мальски ценное, она разложила добычу на столе в гостиной. Целая куча фамильных ценностей: кружева, сплетенные прабабушкой, солонка и перечница из чистого серебра, тетушкино блюдо лиможского фарфора, несколько небольших картин в стиле импрессионистов, скатерть тончайшего алансонского кружева, альбомы с фотокарточками, снимок Вианны, Антуана и крошки Софи в серебряной рамке, мамин жемчуг, свадебное платье Вианны и всякое прочее. Изабель затолкала все, что могло уместиться, в кожаный кофр и потащила его во двор. Она волокла свой груз прямо по траве, вздрагивая всякий раз, когда саквояж стукался о камень. Доковыляв до сарая, она вся взмокла и едва переводила дух.

Сарай оказался меньше, чем она помнила. Сеновал – единственное место на свете, где она была счастлива, – стал всего лишь крошечным дощатым балконом под крышей, сквозь которую видно было небо. Сколько же часов она провела здесь в одиночестве, разглядывая книжки с картинками, представляя, что кто-нибудь забеспокоится о ней и станет разыскивать? В ожидании сестры, которая вечно была то с Рашель, то с Антуаном?

Так, долой воспоминания.

Сарай был не больше тридцати футов шириной. Прадедушка выстроил его, чтобы держать здесь двуколку – у семьи тогда водились деньги, сейчас здесь стоял только старенький «рено». В стойлах свалены детали трактора, какие-то доски и ржавые инструменты.

Изабель оглядела автомобиль. Водительская дверь, скрипнув, с трудом приоткрылась. Она забралась на сиденье, завела мотор, тронулась с места и тут же остановилась.

Вот он, люк в подвал, пять футов в длину, четыре в ширину, из досок, стянутых кожаными ремнями. Вход был практически незаметен, особенно сейчас, присыпанный трухой и лежалой соломой. Изабель приподняла крышку люка, прислонила к помятому бамперу автомобиля и вгляделась в душную темноту подвала.

Придерживая саквояж за кожаные ремни, она включила фонарик, сунула его под мышку и осторожно сползла по деревянной лесенке вместе со своим грузом.

Как и верхнее помещение, это тайное убежище в детстве казалось куда больше. В ширину восемь футов, в длину десять, вдоль одной стены полки, на грязном полу – старые матрасы. Полки изначально предназначались для бочонков с вином, но теперь там пылилась одна керосиновая лампа.

Затолкав саквояж в дальний угол, Изабель вернулась в дом, набрала консервов, одеял, кое-каких лекарств, прихватила отцовское охотничье ружье и бутылку вина, утащила все это в сарай и разложила на полках в подвале.