Смертник Восточного фронта. 1945. Агония III Рейха - Пауль Борн Страница 19

Я тоже отправился туда. Продвигаясь вдоль дороги, я обнаружил хорошо замаскированный бронепоезд. Время от времени он протяжно и звучно сигналил в сторону Т[олкемита; Толкмико] — Э[льбинга; Эльблонга]. Между поездом и пунктом нашего назначения оказалась мощенная кирпичом площадка, на которой мы обнаружили четверых убитых. Внезапно нагрянувшие сюда русские, скорее всего, застали их в самом начале трапезы. Четыре выстрела, и люди погибли мгновенно, а теперь коченели на морозе. В помещении под столом лежало тело рабочего, ему проломили череп. Наверняка там были и еще жертвы, но из-за нехватки времени мы не стали искать их.

Среди всего прочего, мы обнаружили в Ф. небольшую торговую базу. Комнаты наверху оказались пусты. На дверях стояла официальная печать партии, возвещавшая о том, что доступ в помещение простым смертным заказан. Недолго думая, я взломал дверь, и внутри мы обнаружили настоящую партийную сокровищницу: аккуратно сложенные в ряды коробки высились до самого потолка, это были написанные маслом картины, книги, ковры, ткани, серебро, фарфор и множество других ценных вещей. Все ящики, кроме пригодившейся нам мебели, мы передвинули, вынесли в коридор или же просто выбросили через окно наружу.

Печи и топки были в полном порядке. Скоро стало тепло — мы нашли себе неплохую казарму. В тепле мы смогли расслабиться и поразмышлять обо всем происходящем. Один за другим прибывали вестовые из «штаба» в Ф[рауенбурге]. Командование требовало от нас выполнения таких заданий, которые оказались бы не под силу и испытанным в боях фронтовым солдатам, я невольно похолодел. Как же скверно, что у нас нет телефонной связи! Гораздо проще было бы высказать им по телефону все, что накипело на душе и чего на бумаге не сформулируешь. Впрочем, сказался мой опыт отношения к полученным приказам, который я успел накопить за эти дни. Подумаешь и скажешь: «Вы и сами знаете, что от вас требуется…»

Предполагалось, что мы обследуем район и, походя, совершим парочку подвигов. Нужно было составить почасовой детальный рапорт и представить его командованию — «Да, конечно, мы сделаем, как приказано, все в точности, только вот сначала пришлите полагающиеся нам пайки, а то мы здесь с голодухи подыхаем, вот-вот свалимся в обморок, и тогда враг застигнет нас врасплох».

Сразу за городом начинался лес, буквально кишевший русскими. Почти все стояли в боевом охранении, без него было никак не обойтись. Быстро установив связь с отрядами вермахта на соседних фермах, я получил твердое заверение, что нам окажут поддержку в этом районе. К тому же отпала необходимость посылать людей в разведку. Какое-то время нам удавалось существовать за счет других отрядов, мы получили от них съестные припасы, что помогло нам продержаться, пока не подвезли наши собственные, что избавило нас от необходимости добывать себе пропитание самим. [58]

Русские прорывались все дальше и дальше и вели себя дерзко. Перестрелки на сторожевых постах случались все чаще, причем ближе к нам. Движение по [Фриш-] Гаф не прекращалось ни днем, ни ночью. В темное время суток слышимость была лучше и иногда можно было даже разглядеть отдельные вспышки выстрелов со стороны Ф[рауенбурга], расположенного примерно в 20 километрах от нас.

Кое-где лед истончился, подтаивал из-за интенсивного потока машин. В результате тяжелым грузовикам запретили движение, но некоторые все равно пробовали проехать и проваливались под лед. Мало кто спасался. Зиявшие полыньи приходилось объезжать, перед ними ставили предупреждающие знаки, но в темноте они были едва различимы. Артиллерийский обстрел усиливался, царил жуткий хаос, потоки беженцев продвигались по усеянному трещинами лвду, число жертв не поддавалось никаким подсчетам. [59]

Русские выяснили, что в этом районе сосредоточена тяжелая немецкая артиллерия, но не могли обнаружить, где именно; их разведывательные отряды тянуло сюда, как магнитом, и у нас не было ни минуты отдыха. Бронепоезд продолжал посылать сигналы, он был безупречно замаскирован, но позиции сменить не мог. В результате он был окружен, и экипаж защищался до последнего патрона.

Охотничий домик лесничего, где расположилась немецкая часть, захватили врасплох. Перебили всех до единого. Мы получили приказ внезапно атаковать русских, отбить сторожку и, по возможности, взять пленных. Но берлога была пуста. Делать было нечего — мертвые не могли нам рассказать правду. По-видимому, бой был коротким и решительным. На груде дров болталась набитая сумка. Я открыл ее, и какая радость для всех нас — внутри оказалось 800 сигарет и немного табака. Наверное, русские ее не заметили.

Беженцы цепочкой пробиралась вдоль железнодорожной насыпи. Старики, старухи, дети и несколько подростков. Они с ужасом поведали нам свою историю.

В маленький город Т[олкемит] внезапно вошли танки. За ними хлынули орды русских, захватчики собрали все оставшееся население на центральной площади города. Всех девочек старше 6 лет насиловали прямо там, такая же участь постигла и всех женщин, включая престарелых. Многие, над которыми надругались несколько десятков солдат, не вынесли этого кошмара и погибли. А те, кто рассказал нам эту историю, смогли спастись, лишь когда город очистили немецкие танки.

Один из наших вестовых сообщил о продвигавшемся к мощенному кирпичом дворику русском танке Т-34. Район там холмистый и поросший лесом. Вооружившись фаустпатронами, я тут же направился к дороге. Кураж охотника охватил и моего однорукого товарища Г. Он последовал за мной, и вскоре до нас донесся гул двигателя. Потом показался и сам танк, но он был слишком далеко. Незаметно подобраться поближе не представлялось возможным.

Танк ехал прямо на нас, создавалось впечатление, что экипаж обнаружил нас и собрался переехать гусеницами. Затем машина снова остановилась, башня стала поворачиваться к заливу, ведя беспорядочную стрельбу. До Т-34 было все еще слишком далеко, недолго было и промахнуться. Если подпустить его ближе, нас точно обнаружат и вмиг уложат из пулемета, если же танк сменит направление, мы его упустим. На какое-то время мне открылся бок машины. Прицелившись чуть повыше башни, я нажал на спуск. Промазал! Досадно!

Никогда прежде я не испытывал подобного волнения. Мой товарищ передал мне второй фаустпатрон, я трясущимися руками отвинтил крышку и удостоверился, что оружие в порядке. Тут вновь загудел двигатель, танк снова появился в поле зрения, но на этот раз он на полном ходу мчался вперед. Я выстрелил, взяв слишком низко, но разрывом у танка вырвало часть гусеницы и вышибло кусок задней стенки. Экипаж быстро покидал машину через башенный люк.

Так как, кроме пистолетов, другого оружия у нас не было, мы быстро отступили к нашему самоходному орудию. Русские успели выбраться наружу, над танком клубился дым. Потом мы сообразили, что он загорелся после попадания снаряда нашего противотанкового орудия, укрывшегося в камыше.