Армада - Алексей Сквер Страница 19

Во-вторую — учиться терпеть голод и стараться не ронять своё достоинство ради куска хлеба или относительной безопасности. Учиться драться за себя… пусть даже один против толпы… толпа тоже ведь из людей… ну, отпиздят раз… ну, два… зато ты уж кому-нибудь, но хоть раз да заедешь в челюсть. А кто хочет в челюсть? Правильно… никто… да и стрёмно от духа в бубен выхватывать, и идут доёбывать Примуса какого-нибудь, а не тебя. Это тяжело делать до первого шага на защиту своего достоинства. Морда-то отрастёт, а вот согнутый хребет распрямлять тяжко. Авторитет теряется в секунду, а нарабатывается ой, как сложно. Сначала ты работаешь на авторитет, а потом он работает на тебя. Это аксиома.

Ну, и в-третьих — нужно понять, кто командует тем подразделением, куда ты попал. Это может быть и сержант, и комбат, и вообще командир другой роты. Но обязательно есть тот, кто рулит. Вот именно такого и надо искать, а дальше определяться… если это гоблин старослужащий, пользующийся ущербностью ничего не могущих офицеров — это один вариант… если это всё-таки командующий в роте офицер (в 90 % случаев именно так и бывает), то вот его команды надо исполнять, и на остальных класть хуй. В армии рулит единоначалие. И это правильно… когда до хрена командиров, и ты пытаешься исполнить все их приказы, получается такая хрень, которую вовек не исправить.

Можно много чего ещё понаписать, но главное — это вот эти три момента… если ты их решаешь, то, считай, 50 % проблем со своей жопы снял. Остальные пятьдесят твоя дурная башка организует самостоятельно — обязательно. Это армия… в ней можно делать всё… хоть жену комбата раком на взлётке… только вот залетать нельзя. Комбат, он ведь расстроится. А когда расстраивается командир — подразделение начинает огорчаться пуще него. Примета такая.

Удавить бойца, если ты знаешь, как правильно пользоваться властью — раз плюнуть. Любого. На любом сроке службы. Национальность тоже похуй. Но надо з н а т ь, на какую кнопку давить. Это уже высший пилотаж… когда хватает одной беседы.

«Шаботукова не бей — просто посади на местную губу… суток на трое… чужая чурка на губе всегда за праздник… земляки вряд ли караулу чо предъявят за него, он им похуй… а караул вымоет этим Шаботуковым сортир и все полы на губе, попутно отпиздив за все обиды от черножопых… вернётся шёлковым…»

— Вадим.

Чурки в армии. Мдя… это, конечно, пиздец. Но, сказать по чести, у меня до сих пор двойственное впечатление. Стая зверей — это стая зверей. Если дошло до противостояния, то надо гасить ближайшего на поражение с максимальной жестокостью, но лучше до этого вообще не доводить. Они тоже умеют гасить, и не хуёво.

(В кочегарке однажды меня, по сути, спасла лопата, которой я со всей дури уебал по ногам одному из троих, кинувшихся на меня. При этом в морду я уже успел схлопотать, и заливал бушлат кровью из разбитого шнопака. Узкое пространство котельной не позволило всем троим кинуться с разных направлений, а завывающий товарищ, катающийся и держащийся за ногу, охладил их пыл. Пиздиться пришлось потому, что эти зверьки пришли мыться. Для кочегаров предусмотрен душ… с горячей водой… котельная ведь, как-никак. В ДОСах воды может не быть вообще никакой, а тут даже горячая. А я зашёл проверить, не выебли ли ещё моего Батона, ставшего бессменным старшим котельной, в жопу кочегары. Батон, как обычно, кидал уголь, два кочегара были в проёбе, а в душевой мылись чурки из РМО. Для них вопросы с орущими лейтенантами, да ещё и не богатырского вида, решались просто.)

Что ни говори, но они друг за дружку держатся, не в пример якутам и бурятам…я уж не говорю о русских. Вот не было среди них Примусов. Среди якутов и бурятов были чмошники… и не мало…

В этом плане они молодцы. Если хоть один начинает чмореть, его враз пиздохают в своем стаде, чтобы не позорил.

Опустившихся чурок я что-то не припомню… а вот перцев — каждый второй.

Чурки, как это не банально звучит, действительно гордые народы. Конечно, молодых офицеров они не ставят в хуй и ебут мозги, что вынести, например, за собой посуду и мыть пол — это женская работа… вплоть до срубки.

(На самом деле я лично видел, как мулла, прямо в мечети, чётками по еблу за такие заявы выписывал. А мне позже пояснил, что по Корану, служащий в армии считается находящимся в военном походе, а в военном походе уже работа не разделяется… там всё направлено на службу, и делать обязаны все и всё.)

Один на один же они больше склонны подчиняться. (При отсутствии прямых оскорблений типа «ёб твою мать… иди сюда, полупидор…» и т. д.) Их братство (землячество) всегда стояло и стоять будет костью в горле любого командира. Начиная с банальных путей утечки имущества роты и заканчивая крайне прискорбным видом немусульманского молодняка.

Кто не видел, на что способно стадо охуевших чурок, до того, как это увидят, могут быть кем угодно… талерастами… правозащеканцами и прочими либерастами. Но только до тех пор, пока не попадут сами под подобные молотки. И опять таки… чурки охуевают не сразу, а только в условиях постоянных поблажек. Только когда видят свою полнейшую безнаказанность.

Заставить мыть пол чурку можно и без муллы… заебав и заебавшись, попутно отпиздив. А можно только г р о з и т ь отправить мыть полы… чурке тоже не улыбается встать в конфронтацию пусть с молодым, но летехой, однако же это офицер, а не досадно мешающий спать комар. И на фоне возможности получить приказ на мытьё полов, чурка, чтобы не получить его, готов сделать много чего полезного и более трудоёмкого.

Но один раз ему необходимо показать, ч т о ты можешь с ним сделать в случае чего.

Моя проблема — Шаботуков. Надо доебаться раньше и удавить его желание залупаться в зародыше. Записка об аресте уже на него выписана и лежит в кармане… для надёжности даже гербовую (ещё в Борзе) нашёл и шлёпнул.

«Упустишь сейчас Шаботукова — добавишь себе геморрою на год вперёд»

— Вадим.

В казарме, что нам выделили, практически ни хрена нет. Спортуголок обозначен грушей. 4 ряда двухъярусных коек. Один шинельный шкаф, разъёбаный вусмерть, с явно читающимся будущим на эту зиму — дрова. Остатки тумбочки дневального с невесть каким чудом сохранившимся, продранным барабаном. И десяток табуретов.

Рабкоманда занимает указанный мной угол в расположении, а я — небольшую комнату, раннее предназначение которой так и остаётся тайной, ввиду абсолютно голых стен. То ли канцелярия ротного. То ли комната командиров взводов. То ли вообще каптёрка.

Единственное, что радует — свет не отрубают, и вода вроде бы есть. (Кстати, в городке у них тоже свет был практически на постоянку. Видимо, даже в тех скотских условиях дело было не в перебоях, а в хозяйственнике. В Безречной он был, а в Борзе — не было).

Вечер… пора прочистить моим охламонам мозги.

— Крылов, строй рабкоманду.

— Строооиться… рабкоманда… Рыба, бля… ты чо, не слышишь??

Рядовой Рыбин как раз таки очень хорошо всё слышит, и мчится к месту построения. Крылов орёт на него потому, что это чуть ли не единственное тело в рабкоманде, на которое мл. с-т Крылов может открыть свою варежку без потери способности вообще двигать этой варежкой. Молодой ещё.