Кольцо великого магистра - Константин Бадигин Страница 19

Три враждующие партии сражаются теперь на польской земле: наленчи, желающие выдать замуж венгерскую королеву за поляка, шляхетская партия, выдвигавшая в короли, князя Мазовецкого, и гжемалиты, верные союзники Сигизмунда.

Коляска владыки обогнала многочисленный поезд богатого самовластного пана. Сопровождавшие пана копейщики, стоявшие по обочинам дороги, с почтением разглядывали герб на коляске Бодзенты.

Послышались звуки барабанов и труб. Архиепископ выглянул в оконце: навстречу двигалось много людей. Видные королевские советники, вельможные паны, духовенство и множество шляхты вышли встречать владыку.

Ныряя по ухабам, погружаясь по самые ступицы в грязь, архиепископская коляска под гудение труб и торжественный грохот барабанов подъехала к большому дому епископа Николая из ордена доминиканцев.

Ксендзы бережно вынули Бодзенту из коляски и под руки ввели, почти внесли в дом. Архиепископ не удивился, заметив среди встречающих князя Зимовита.

— Я хочу наедине кое о чем спросить вашу светлость, — сказал молодой Семко.

Владыка обещал аудиенцию.

После отдыха и сытного ужина Бодзента принял князя Зимовита в маленькой комнате, смежной со спальней.

— Что тебе надо от скромного слуги бога, сын мой? — спросил архиепископ, изучая юношу внимательным взглядом.

— У Польши за горами и за долами был король, — улыбаясь, ответил князь, — воздух Польши был вреден для него. Он любил немцев и был равнодушен к полякам…

Зимовит встал со скамьи и шагнул к Бодзенте. Он был могучего телосложения, с открытым, приятным лицом.

— Хотели бы вы, ваше священство, опять такого короля для Польши? — спросил Зимовит, сделавшись серьезным. — Короля, который ни одного слова не может сказать по-польски. Ответьте прямо.

Архиепископ задумался. Его бритое лицо с запекшимся румянцем на щеках стало строгим. Он думал, что междоусобица ослабит польское государство. Но не только боязнь за судьбу Польши волновала архиепископа, — его не меньше заботили дела церковные. Царственные чужестранцы всегда относились безразлично к костелу и часто нарушали его древние права.

— Потомок Пястов имеет право быть королем Польши, — сказал наконец архиепископ. — Я поддержу тебя, сын мой, но… при одном условии.

— При каком условии, ваше священство?

— Ты должен жениться на младшей дочери Людовика, королеве Ядвиге.

— Что ж, ваше священство, превосходная мысль, — рассмеялся юноша. — Одной стрелой вы убиваете двух белок. Если не входить в тонкости, то и клятва не будет нарушена… дочь Людовика сделается королевой Польши. Кстати, я холостяк.

Архиепископу понравился ответ князя.

— И еще, — он помедлил, — церковь должна быть уверена, что получит свою десятину только натурой, как было прежде.

Зимовит сразу согласился. Он знал, где зарыта собака: денежная десятина раз в двадцать меньше натуральной.

— Я никогда не нарушу древние права костела, — ответил он.

— Так, так, сын мой, — отозвался архиепископ.

— И королевская казна будет в сохранности, — продолжал князь. — Малопольские паны были бы рады навсегда остаться при одной королеве и доходы польского королевства класть себе в карман.

— Так, так, — сказал владыка. — Но, сын мой, деньги плохо держатся в твоих руках. Месяц назад ты заложил крестоносцам замок Визну.

Зимовит вспыхнул. Он не думал, что его денежные дела известны владыке.

— Ради святой борьбы за польскую корону я готов заложить самого себя, — нашелся он. — С крестоносцами договориться просто. Я превосходно изучил их повадки.

Однако не все было просто, как думал князь. Недаром хорошие отношения Зимовита с орденом и Литвой казались опасными венграм и малополякам. Нередко интересы Мазовии не совпадали с интересами малопольских вельмож.

— Что же касается Литвы, — продолжал Зимовит, — я думаю, Польша и Мазовия объединенными силами отучат разбойничать язычника Ягайлу. О малом его разуме всем достаточно известно. В прошлом году он подло расправился с родным дядей, трокским князем Кейстутом.

— Кейстут и Ольгерд братья от русской матери, княгини Ольги, — в задумчивости произнес архиепископ. Но литовские дела мало его волновали. У Польши было много своих важных дел.

— Долой немцев из Польши! — покраснев, вдруг выпалил Зимовит. — Очистим наши города от немецкого засилья. Поляки прежде всего, ваше священство.

— Так, так, — оживился архиепископ, — ты прав, сын мой, слишком много немцев в Польше. — Он думал, что грозные силы тевтонского ордена менее опасны, чем мирная немецкая волна, заливавшая польские земли. В городах главенствуют немцы, многие монастыри стали немецкими очагами. Особенно беспокоили архиепископа цистерские и францисканские монастыри: они отказались признавать польскую церковь и присоединялись к саксонской. Короли-чужестранцы часто назначали настоятелями приходов своих соплеменников, не умевших сказать слова по-польски.

Князь Зимовит почтительно внимал словам архиепископа. Он был спокоен: поддержка польского первосвященника равносильна победе. Он вспомнил слова своего духовника, повторяемые им чуть ли не каждый день: «Как желток не может быть в яйце без белка, так не могут существовать друг без друга светские и духовные господа. Ибо ксендзы управляют шляхтою, и шляхтичи, если бы ксендзы не давали советов и не приказывали, что делать, были бы как неразумные твари».

Назидательные слова духовника князь запомнил на всю жизнь.

— Ты согласен, сын мой? — спросил, помолчав, архиепископ.

— Согласен, ваша святость, — наклонил голову князь.

— Поклянись, что выполнишь свои обещания. — Бодзента положил перед князем Евангелие.

— Клянусь святым крестом! — горячо сказал Зимовит, целуя кожаную обложку книги.

— Хорошо, сын мой. Да будет так, как захочет бог.

Бодзента посмотрел на окно, за которым стояла ночь, не удержался и зевнул.

— Утомился в дороге, стар стал и немощен, — сказал он, словно извиняясь.

Князь Зимовит поднялся с места. Получив благословение, он поцеловал руку польского первосвященника.

Но спать Бодзенте не пришлось. За дверями его дожидались другие посетители.

* * *

Не отдохнувший за ночь архиепископ сидел на своем месте в соборном костеле, морщины резко обозначились на его лице. Ночь прошла в переговорах с прелатами, панами и некоторыми представительными шляхтичами. Выходило так, что большинство собравшихся будет за князя Зимовита Мазовецкого.

«Итак, — думал архиепископ, — за мной последнее слово. Если я воспользуюсь своим правом и короною Зимовита, у Польши будет король поляк и страшное время безвластия останется позади…»