"Черные эдельвейсы" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс Страница 18

Мне стало жаль Петера и Грету, им нелегко пришлось в последнее время.

— Они, наверное, чувствуют себя так, будто странствуют по ничейной земле, — сказал я. — Почему бы нашим соотечественникам не использовать их в Швеции, нейтральной стране? Такой человек, как Петер, вполне пригодился бы там. Мы ведь получаем из Швеции много железной руды, верно?

— Он, конечно же, пытался заняться чем-то подобным. Но, насколько я понимаю, предпочтение отдается соотечественникам, сторонникам партийной линии или тем, кому можно доверять, — сказала Иза.

— Плохо. Не видать ему счастья с немецким паспортом. Как же Грета все это воспринимает?

— Грета считает вполне естественным разделить судьбу мужа. Похоже, что они оба смирились со своей участью. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Кроме того, она ведь дочь капитана военно-морских сил Германии. Ее мать была рада возможности начать новую жизнь, когда вышла замуж после войны, но старые связи сохраняют свою прочность. Я знаю, что до какой-то степени это касается и Греты.

На вокзале я увидел Филиппа. Я до сих пор прекрасно помню тот день. Он был в военной форме. До этого я еще не видел его в мундире войск СС и с расстояния даже не сразу узнал его. Форма обладает удивительным свойством придавать человеку новый облик. В большинстве случаев люди в военной форме просто кажутся не похожими на гражданских, однако некоторые из них приобретают в ней новые качества: стать, изысканность и даже щеголеватость. Даже вульгарных и пошлых людей она делает торжественно-серьезными. С Филиппом дело обстояло совсем по-другому. Его серый мундир с ленточкой Железного креста усиливал хорошо знакомые мне черты его характера: сдержанное благородство, спокойную решимость и готовность выполнять долг и некоторую аскетичность. Форма молодила его и как будто сохраняла образ обаятельного командира отряда юнгфолька, каким он был когда-то в летнем молодежном лагере. Это подчеркивалось серой пилоткой с черной нашивкой, на которой красовалась эмблема — мертвая голова. Он носил ее, небрежно сдвинув набок и вытащив уплотнитель, чтобы она казалась слегка поношенной и менее претенциозной. Он выглядел сдержанно и серьезно, и две серебряные руны на петлицах и серебряная пряжка ремня с надписью «Meine Ehre Heisst Treue» (моя честь — моя верность) казались символами его верности тем духовным ценностям, о которых он рассказывал мне во время нашей последней встречи.

В купе пусто, и поэтому наш разговор с самого начала течет плавно и свободно. Желание Филиппа попасть в дивизию «Викинг», в которой служат главным образом добровольцы из различных европейских стран, наконец осуществилось. Об этом стало известно позавчера. Он в полном восторге и с нетерпением ждет нового назначения. Через несколько дней он отправится на юг России и вскоре получит под свое начало пехотный взвод. Кроме того, его ожидает новое звание — унтер-штурмфюрера СС. В то время почти все мы внимательно следили за ходом войны. Многие из нас дома повесили на стену географические карты, на которых втыкали булавки с ярким оперением под названиями тех городов, рек и территорий, о которых шла речь в последних сводках с фронта. Эта привычка возникла еще в первые дни войны. Местоположение булавок менялось с очередным выпуском радионовостей, в которых сообщалось о дальнейшем продвижении наших войск. Таким образом, я знал о летнем наступлении вермахта на юге России, когда был совершен могучий рывок в направлении нефтяных месторождений Кавказа. Мне также было известно о том, что дивизия «Викинг» воюет именно в этих местах. Хотя Филиппу пока особенно нечего было сказать о реальных боевых операциях, я с интересом слушал его рассказы о стратегических замыслах верховного военного командования. Он объяснил мне, что победа в войне необходима не только ради контроля за нефтяными месторождениями, в равной степени важен и выход немецких войск к берегам Волги. Только в этом случае нам откроется путь на север, что позволит сомкнуть кольцо вокруг Москвы.

Разумеется, я был под сильным впечатлением от услышанного. Наверное, именно тогда я впервые получил приблизительное представление об экономической стороне войны, ее возможностях и крайностях. Однако в ту пору мне казалось, что наши ограниченные запасы нефти можно увеличить благодаря прозорливому руководству фюрера. Однако в октябре 1942 года было известно, что наши войска ведут упорные бои на Северном Кавказе, а также на подступах к Волге, и даже из официальных радиосообщений явствовало, что наше наступление развивается медленно, а в горных местностях даже временно остановилось. Таким образом, оптимизм Филиппа мог вызвать у меня сомнения в благополучном исходе войны, однако он был абсолютно уверен в нашей победе. По его словам, все наши силы были сосредоточены на юге России. Неужели я не слышал о том, что некоторые передовые части вермахта уже достигли побережья Каспийского моря? Более того, он сообщил мне, что приток молодых добровольцев из европейских стран в войска СС даже увеличился по сравнению с прошлым годом. Он будет усиливаться и далее, и это свидетельствует о том, что все больше людей за границей убеждаются в том, что Германии нужна помощь в ее борьбе с большевизмом. Эти рассуждения Филиппа надолго запомнились мне. Я был горд тем, что решил связать свою судьбу с передовым отрядом немецких войск, который позволит мне внести вклад в дело победы.

Тем временем купе наполняется подсевшими в поезд сельскими жителями. Пожилую женщину, видимо, заинтересовал наш разговор. Она внимательно прислушивается к нашим словам, и мы переводим беседу в общее русло.

По прибытии в Харденбург Филипп воспользовался представившейся возможностью и навестил мою бабушку. Мы увидели дом, который на первый взгляд никак не пострадал от войны. На фоне леса и сада он выглядит удивительно живописно. Лужайки превратились в дикие луга с высокой травой. На старом теннисном корте теперь выращивается картофель. По птичьему двору бродят куры. Живые изгороди нуждаются в стрижке. Нас встречает бабушка, которой в последнее время приходится выполнять практически всю работу по дому. Эдда с головой ушла в работу на посту главы местного отделения НСДАП, занимаясь укреплением морального духа в тылу. В настоящее время она занимается сбором теплых вещей для солдат-фронтовиков. Стэна вернулась к профессии медсестры и сейчас служит в Красном Кресте где-то на юге России. Поскольку в последние дни стояла морозная погода, а в доме не работает паровое отопление, то во всех комнатах холодно, за исключением гостиной — там топится печь — и примыкающей к ней библиотеки.

В последние годы библиотека стала любимой комнатой бабушки, где у нее всегда под рукой книги Шопенгауэра, Ницше и Шпенглера, философов, которых она внимательно перечитывает. Я узнал об этом относительно недавно, обнаружив на полях книг оставленные ею записи. Она рада видеть нас и довольна возможностью пообщаться с молодежью. В знак своего расположения она угощает нас шерри, за которым отправляет меня в кладовую. Критически осмысливая ту давнюю встречу, я считаю, что трезвый сдержанный рассказ Филиппа о своем военном опыте показался бабушке более интересным по сравнению с рассказами Эдды, постоянно преувеличивавшей роль национал-социалистов в жизни Германии.

Эдда появилась в доме в ту минуту, когда Филипп собрался уходить. Очевидно, ее поразило то, что он был в форме. Услышав, что он отправляется на фронт, Эдда обняла его и заглянула ему в глаза, как будто пытаясь надолго запомнить его лицо.