Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках - Михаил Одинцов Страница 18

— А вы, товарищ Сергеев, что скажете по поводу происходящего?

Сергеев переступил с ноги на ногу и, молча посмотрев на Наконечного, остался доволен тем, что выражения лица и глаз не видно. Подумал: «В темноте-то, наверное, легче пройдет разговор». А вслух сказал:

— Знаете, командир, вопрос этот, наверное, нужно решать командирам-практикам. Вы же знаете, что я летал до прихода в полк на старых самолетах, а эту машину еще не знаю. Поэтому, как в бою лучше, мне трудно сказать. Комэски, да и Русанов, правы по-своему, старшие начальники, наверное, правы по-своему Может, ограничением высот полета и бомбометания какие-то неизвестные нам цели преследуются, и они окупаются теми потерями, которые мы несем. Решать, как командиру, вам надо.

Помолчав немного, продолжил:

— Наверное, лучше сообщить командиру дивизии. Только отойдет ли он от указаний? А доложим ему, тогда уже и пробовать нельзя, если запретит.

Сергеев остался своей длинной речью доволен. Обо всем сказал и пути себе ни в какую сторону не закрыл.

Наконечному же стало ясно: в случае неудачи эксперимента Сергеев ему не союзник. Но он также понял: если новое окажется толковым, то начальник штаба им воспользуется в своих интересах, чтобы показать себя в лучшем свете. Хитер мужик. Вот и поговорили.

— Что ж, спасибо вам за совет. Давайте пойдем почаевничаем, да и на отдых, а то через три часа надо быть на ногах. Светает-то теперь рано. Может, за ночь подвезут что для войны.

Чай пили молча. Разговор теперь уже не мог состояться по-другому. Тяжесть ответственности ложилась на одни командирские плечи.

Командир полка лежал на постели, не раздеваясь, вдыхал запах свежевысушенного сена, которое заменяло матрац, слушал темноту и тишину.

«Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне».

Но если приказ наркома требовал учить, значит, воевать нужно так, чтобы врагу было больнее, а тебе легче. Если люди пришли к выводу, что применяемая тактика не обеспечивает оптимальных, выгодных условий и приемов, то, наверное, такая тактика устарела. Вон как Русанов и Горохов давили фактами, а факт — это «ваше благородие», из него надо делать правильные выводы.

«Поднять роль, значение и авторитет командного состава армии… Современный бой и операция требуют квалифицированного, волевого и культурного командира. Эти качества необходимо всемерно развивать и укреплять во всех звеньях нашего командного состава».

Когда это требование всплыло в памяти, он спросил себя: «Кто ты, Наконечный? Где твой авторитет, если тебя поучают? А ведь правильно поучают младшие по званию и должности».

Теперь Наконечный уже был не один. Он нашел моральную и правовую поддержку старшего. Даже не помощь, а прямое требование — думать, решать, искать, действовать и действовать.

Перед его закрытыми глазами поплыла картина будущего боевого вылета. Он вел группу. Самолеты плыли высоко в голубом небе, а под ними, далеко внизу, вились темно-бурые жгуты разрывов малокалиберной зенитной артиллерии. Вот группу стали догонять немногочисленные разрывы снарядов крупного или среднего калибра. Но самолеты поплыли от них в сторону и вниз. Новое сближение огня и жизни — новый маневр. Потом он «увидел» и истребителей врага. Группа Су-2, маневрируя, выполняла развороты с большими кренами, а «мессеры», атакуя снизу, зависали на горке, потому что его бомбардировщики шли высоко.

«Мессеры» висели без скорости, а штурманы по ним вели огонь из задних пулеметов. Фашисты сделали переворот и устремились к земле. Может быть, это они набирали скорость для новой атаки или падали, будучи сбитыми…

«Пробуем! Лечу первым», — решил Наконечный. И еще затемно пошел на КП полка. Убедился, привезли необходимое для войны. Аэродром жил, не ведая ночи. Уже на ходу у него появилась новая мысль, новая задача: «Надо будет сказать инженерам, чтобы срочно подумали, как поставить заднюю броню штурману. Пока до этого додумается конструктор, а завод сделает, так мы останемся без самолетов, без летчиков и штурманов. Броня! Ее можно взять с не подлежащих ремонту самолетов. С них же снять турельные пулеметы и приспособить их в нижнем люке кабины штурмана. Стрелять штурман может и без прицеливания, управлять пулеметом ногой. А чтоб огонь враг видел, боекомплект на нижний пулемет снарядить трассирующими пулями.

На КП полка Сергеев положил перед командиром карту со свежей информацией. И на майора надвинулись события последних дней. На двухкилометровой карте линия фронта виделась так, как будто бы он смотрел на нее с большой высоты. Ее гигантская дуга убеждала, что враг отбил контрудар частей Красной Армии. Фашистские войска танками создали реальные условия для прорыва на Киев. Наконечный еще раз внимательно посмотрел на карту.

— Эх, уважаемый начальник штаба, были бы силенки, то сейчас как раз самое время вот отсюда, с севера, ударить бы эту немчуру по скуле и перерезать им все коммуникации.

— Верно, командир. Нам как раз и приказано сегодня летать на боевые задания в этом районе. Вот боевое распоряжение: «По данным своей разведки сосредоточить усилия на уничтожении танков противника с целью создания благоприятных условий для активных боевых действий наших войск. Напряжение максимальное».

Наконечный взял распоряжение в руки, еще раз прочитал. Молча вернул его обратно и стал вновь изучать по карте линию фронта. А потом, ни к кому не обращаясь, заговорил:

— Помнится мне, как-то был я в краеведческом музее. Была там карта Киевской Руси разных времен, и территория ее была раскрашена разноцветными границами — каждому князю своя окраска его владений. Стою, смотрю. Слышу, подошел ко мне кто-то. Оглянулся — молодая женщина стоит. Оказалось, сотрудница музея. Спросила, что заинтересовало меня на этой карте. «Заинтересовал меня один вопрос, — отвечаю ей. — Как это Киевская Русь, а может быть, и не Русь, а славяне, живущие по Днепру, Ирпени и Припяти, на протяжении такого длительного периода отстаивали свои земли? Вроде бы они со всех сторон открыты, конечно, за исключением Белоруссии».

Она мне объясняет, что совсем это не так. Если посмотреть внимательно, то киевские холмы находятся как бы в центре ряда возвышенностей. А Днепр, с его высоким правым берегом, прикрывает этот огромный район с востока. Есть, дескать, мнение, подтверждаемое археологическими данными, что в сочетании с реками и возвышенностями на границах этого славянского района были построены в IV—V веках нашей эры огромные пограничные укреплении. А на их базе были созданы военные поселения, которые и прикрывали племена от неожиданных набегов. При осложнениях на границах княжеств эти пограничные поселения принимали на себя первый удар. А потом уже им помогали и остальные. И знаешь, так деликатно пальчиком показывает район предполагаемых укреплений. И вот теперь я смотрю на нашу военную карту, на линию фронта и думаю: а знают ли наши военные те ключевые позиции, которые помогали в древности сохранять эти территории от разграбления пришельцами? Ведь на самом деле здесь целая система малых рек и возвышенностей. Правда, средства войны, люди и время другие. Но солдаты и танки все равно идут не по воздуху, а по земле.