Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов Страница 13

– Выходит, что ты окно разбил с умыслом? Хотел разбудить и предупредить их об опасности?

– Я ж сразу сказал вам, что так надо было.

– И они за это тебя били?

– Все трое…

– Что ж ты мне сразу всю правду не рассказал, а? Эх, голова садовая, сколько времени потеряли! – Сергеев ласково потрепал Алексея по голове. – Поехали назад в милицию!

Чутье подсказывало ему, что Алексей поможет ухватиться за ниточку и взять преступную группу.

В милиции Сергеев провел Алексея в свой кабинет. Вынул из шкафа и разложил перед ним фотографии особо опасных преступников, на которых объявлен всесоюзный розыск.

– Посмотри внимательно! Может, здесь есть твои знакомые?

Алексей посмотрел на фотографии и сразу указал пальцем на одну. С нее смотрел Грифт. Только под носом у него были маленькие усики.

– Это он, дядя Костя! Самый главный! Только без усов.

– Спасибо тебе, Алеша! Его по всему Крыму разыскивают, а он приютился у нас под боком. Как же мы его проворонили?

– Так он на чердаке отсиживался. Даже никакого загара нет на лице, хотя и говорил, что с Северного моря прикатил.

– Моряк, да еще с Северного моря? С севера – это точно, но только из тюрьмы, потому и бледный такой, – капитан положил руку на плечо Алексея. – Это очень опасный преступник. На его совести кровь многих людей и крупные грабежи.

По распоряжению Сергеева к заброшенному дому срочно выехала оперативная машина с работниками уголовного розыска. Но на чердаке никого не нашли. Были перекрыты выезды из города, вокзал и порт. Но все усилия оказались тщетными. Грифта нигде не было. Вместе с ним исчезли Киян и Филин.

Утром Сергеев позвонил на квартиру художника. Матери Лары он рассказал обо всем и добавил, что Алексей Громов совершил мужественный поступок: спас не только ценные картины, но и их жизни…

В дом к Громовым капитан приехал в воскресный день. Вызвал Алексея:

– Поехали со мной!

Алексей, не спрашивая, покорно уселся на мягкое сиденье легковой машины. Сергеев повелел шоферу:

– К Шлюпкину!

Кто такой Шлюпкин, Алексей тогда не знал. Он просто доверял дяде Косте.

Приехали к Клубу моряков. Сергеев повел его во двор, где находился спортивный зал. В продолговатом здании с большими окнами и низким потолком шли тренировочные занятия боксеров. Одни в пухлых перчатках, к удивлению Алексея, дубасили друг друга, другие колотили два длинных мешка, которые свисали с потолка на веревках, третьи прыгали через скакалку, как девчонки.

Навстречу Сергееву вышел плотный рыжеволосый мужчина в синих спортивных шароварах и красной футболке, сквозь которую просматривались крутые мышцы.

– Привет, Константин Петрович! – сказал он, пожимая руку первому заместителю начальника городского отдела милиции. – Привел?

– Вот он, наш герой! – Сергеев ласково подтолкнул Алексея. – Научи-ка его боксерским навыкам, чтобы умел постоять и за себя, и за нашу рабоче-крестьянскую власть. Надо сделать из него человека! А ежели станет отлынивать или пропускать тренировки, сразу докладывай мне. Я сам приму нужные меры!

Сергеев повернулся к Алексею:

– Познакомься, Леша. Это Кирилл Бертольдович Шлюпкин, твой тренер и учитель по боксу. Слушайся его, как отца родного!

– Хорошо, дядя Костя!

Так в его жизнь на долгие годы вошел человек, соединивший в себе русское имя Кирилл с нерусским странным отчеством Бертольдович и морской фамилией Шлюпкин. Боксеры называли его Борисовичем, а за глаза ласково именовали Кир-Бором. Именно благодаря ему и его поддержке Алексей шагнул в загадочно-таинственный мир спорта.

Но путь к его вершинам оказался весьма и весьма тернистым…

Клуб порта и спортивный зал лежали в развалинах. Кир-Бор, Кирилл Бертольдович, его первый тренер и наставник, с первых дней войны ушел добровольцем в армию, где-то воюет…

Очередной порыв ветра, поднимая снежную пыль, хлестнул в лицо моряку, вышибая слезу. Алексей вытер щеку тыльной стороной ладони, стирая слезу и растаявшие снежинки. Грустно усмехнулся. Сердце томило одиночество. Дед в партизанском отряде в горах Крыма, он молодчина. Мама мается в немецком концлагере где-то под Симферополем. Как она там? Жива ли? Скорей бы наши войска наступали, гнали бы немцев из Крыма.

И еще подумал о том, что и крымским немцам досталось. Еще в сентябре в Севастополе среди моряков распространился слух, что всех немцев вывезли в принудительном порядке из Крыма куда-то далеко в тыл страны, вроде бы в Среднюю Азию. Он тогда переживал за Лару Шнайдер и ее мать. Никакие они не враги советской власти. Отец ее, знаменитый художник, слыл патриотом России, а Лара была активной комсомолкой, комсоргом класса. Где они сейчас? Как обустроились в далеком и незнакомом месте? Неужели их выслали в те края Средней Азии, в которых погиб отец Лары? Странное совпадение. Вспомнил банальную присказку о том, что «жизнь бьет ключом и всякий раз по голове». Только тот ключ в руках войны. Вот и его стукнули… И не только его одного. Многим досталось.

Алексей Громов смотрел на уцелевшую стену дома, на уцелевшие темные шляпки гвоздиков и снова вспоминал, как прибивал здесь свои дипломы и грамоты за участие в юношеских городских и областных соревнованиях. Скромные дипломы за третье призовое место в своем весе, за второе, а потом и за первое, грамоты чемпиона города Феодосии, чемпиона Крыма, военно-морской базы Севастополя…

Он смотрел на стену и вспоминал, где висел каждый его диплом и каждая грамота, свидетельства о победных боях на ринге. Нет на стене этих скромных грамот и дипломов, неизвестно куда они делись. Как нет и красивых, с золотым тиснением, дипломов и грамот, завоеванных в Севастополе и в Москве, в которых удостоверялось, что он, Алексей Громов, чемпион Черноморского флота и первая перчатка всех военных флотов Советского Союза. Они покоятся, как и его документы и новенькая парадная форма, которую надевал всего один раз, на дне Северной бухты, в затонувшем крейсере «Червона Украина». Война жирным крестом перечеркнула его жизнь, его спортивные успехи, лишила одним махом отчего дома и поставила вопросительный знак на будущем…

Напуганная бесконечными выстрелами, пальбой зениток и гулкими разрывами авиационных бомб, в соседнем дворе жалостно и тревожно, с завыванием, залаяла собака. Ее поддержали другие псы. В свинцово-сером небе кружила воронья стая, и черные птицы испуганно, громко, неприятно и тоскливо каркали.

2

А Лара, или, как она значилась в паспорте, Леонора Шнайдер, была в Феодосии. Она чудом избежала насильственного выселения немцев из Крыма. А несколько минут назад они чуть не столкнулись лицом к лицу с Алексеем Громовым. Она шла по улице вниз с горки, а он шел торопливо, размашистыми шагами по другой стороне улицы вверх, к своему дому.

Лара его узнала сразу. Она и в толпе из тысячи мужчин узнала бы Алексея сразу. А здесь он шел в привычной зимней форме военных моряков: черный бушлат, черная шапка, черные брюки. С автоматом через плечо. Сердце у Лары гулко ёкнуло в груди. Алеша! Она чуть не выкрикнула его имя. Но в последний миг сдержала себя. Она не могла, она не имела права рисковать, привлекать к себе его внимание. На то у нее имелась веская причина. Своя тайна.