Это было в Праге - Георгий Брянцев Страница 12

На губах Лукаша проскользнула тень улыбки.

— Дорогое удовольствие, господин доктор, и потом…

— Что потом?

— Ранение связано с небольшим происшествием… Вмешается полиция, а я этого не хочу.

Ответ не удовлетворил Нерича. Он встал со стула, энергично потер подбородок и мягко, но решительно сказал, повернувшись к Божене:

— Я вашего отца отвезу сейчас в свою клинику, к профессору Лернэ, в Карловы Вары.

— Что вы! — вырвалось у девушки.

— Не понимаю, что вас удивляет.

«И в самом деле… почему ее отцу не лечиться у профессора Лернэ? Но сколько это будет стоить?»

— Это будет дорого стоить… Мы не можем…

— Не тревожьтесь. Вам не придется платить. Я все устрою, — сказал Нерич.

— Если так, то мы должны… — нерешительно проговорила Божена.

— Что должны? — Лукаш повернул голову к дочери.

— Поблагодарить господина Нерича. Ведь тебе будет хорошо, отец.

— Я никуда не поеду, — негромко сказал Лукаш.

Антонин Слива хотел вмешаться, но не успел. Божена бросилась к кровати, упала на колени и, схватив руку отца, стала просить в слезах:

— Родной мой… отец… Ты же любишь меня?.. Сделай то, что я прошу… — Она целовала его жилистую сильную руку, прижималась к ней щекой.

Лукаш нахмурился. Оценивающими, пытливыми глазами он посмотрел на врача, на Антонина Сливу. Неричу показалось, что эти глаза проникают к нему в самую душу.

Мужчины стояли в ожидании.

— Хорошо, — сказал Лукаш, — я согласен. Но в Карловы Вары не поеду. В Праге тоже есть больницы.

— Сейчас я сбегаю за машиной и отвезу вас, — вызвался Антонин.

— У меня своя машина, — предупредил Нерич. — Собирайтесь. Если не хотите ко мне, я вас доставлю в любую больницу.

Антонин помог Божене одеть отца. Лукаш с трудом держался, придерживаясь руками за спинку кровати. Божена подошла к Неричу.

— Как я вам благодарна! — проговорила она.

— Стоит ли об этом говорить? Это мой долг, Божена. Отец через неделю вернется совершенно здоровым.

— Можно мне его проводить?

— Конечно.

Нерич и Антонин посадили Лукаша на заднее сиденье, и Божена с мольбой в голосе попросила Антонина:

— Антонин, дорогой, поедем с нами!

— Я готов, — скромно ответил юноша и мельком посмотрел на Нерича.

— Прошу, места всем хватит, — пригласил Милаш.

Но в душе у него шевельнулось недовольство: этот юноша, скромный и решительный, казался ему опасным; несомненно, он имеет влияние на Божену. Девушка села рядом с отцом, поддерживая его за плечи. Антонин устроился возле Нерича.

Молчание нарушил Антонин. Он возмущенно сказал, что над стадионом, где проходил сокольский слет, барражировали истребители. На этом слете участвовала и делегация Югославии — земляки Нерича.

— Тяжелые времена наступают для славян, — тихо отозвался Лукаш.

Нерич прервал его:

— Вы не пересиливайте себя. Поправитесь — тогда поговорим.

Лукаш замолчал.

Но Антонину такого совета Нерич подать не мог, и юноша говорил без умолку. На чем свет стоит он клял Гитлера, Гейнлейна, досталось от него Бенешу, Годже, Берану, Прейсу. Нелестно отозвался Антонин об англичанах и французах, назвал двурушником лорда Ренсимена. Свои симпатии юноша отдавал Советскому Союзу. Тут же выяснилось, что год назад в составе рабочей делегации он был в СССР.

Нерич искоса поглядывал на Антонина. С каждым словом юноши Нерич настораживался все больше. Не нравилось энергичное лицо Антонина и не нравилась смелость его слов, его горячность, задор, самоуверенность.

«Этот на все пойдет», — отметил Нерич про себя. И спросил Антонина в упор:

— Вы коммунист?

Юноша отрицательно качнул головой.

— К сожалению, пока беспартийный. Вы почему спрашиваете?

Ответа не последовало. Машина остановилась около больницы. Нерич вылез из-за руля.

— Прошу минутку подождать меня, — сказал он.

Уже рассвело. Улицы города оживлялись. Появились женщины с базарными сумками и корзинками.

Вскоре Нерич вернулся в сопровождении двух санитарок. Лукаша положили на носилки. Антонин на прощанье пожал ему руку, Божена поцеловала отца в лоб.

— Поправляйся!

— А ты береги себя, — сказал Лукаш, и глаза его потеплели.