Штрафники, разведчики, пехота. «Окопная правда» Великой Отечественной - Владимир Першанин Страница 10

Разведка, как всегда, двигалась впереди. Транспорта хватало, нам досталось много трофейных машин и мотоциклов. Вспоминается, как меня вызвал командир полка и приказал проверить один из городков, откуда не вернулась разведгруппа. Мы сразу же выехали на двух трофейных машинах. Уже при въезде в городок нам замахали местные жители, стали рассказывать, что наших разведчиков «побили немцы», и проводили к месту боя.

Шли последние дни войны, и гибель товарищей воспринималась особенно болезненно. Я увидел два мотоцикла (один сгоревший) и четыре трупа разведчиков. По ним открыли огонь, когда они въехали в городок. Стреляли из пулемета и нескольких автоматов. Находившийся в коляске сержант, командир отделения, так и остался сидеть в сгоревшем мотоцикле. Тело было сожжено до костей. Опознали его по часам и закопченным наградам. Как ни странно, в кармане несуществующей гимнастерки сохранились документы. Когда я взял их в руки, они рассыпались в пепел. Нападение оказалось внезапным. Лишь один из разведчиков успел выскочить, дать ответную очередь. Его тело, изрешеченное пулями, лежало на тротуаре у стены здания. Кобура для ракетницы была пуста, возможно, он пытался подать сигнал опасности, но не успел. Его ракетницу и автомат немцы унесли с собой.

У нас не было времени похоронить ребят. Я забрал документы и награды погибших. Попросил одного из чехов с красной повязкой на руке и звездочкой на пилотке похоронить ребят неподалеку на площади. Он согласно закивал и попросил, чтобы я написал их имена и даты рождения. На листке бумаги я быстро набросал короткий текст, примерно такого содержания: «Здесь геройски погибли в бою за освобождение Чехословакии советские воины…» и перечислил фамилии.

Вернувшись, доложил командиру полка о случившемся. Немецкий отряд, численностью около батальона, ночевавший в городке, сразу покинул его и двинулся на запад. Продолжали быстрое движение и наши колонны. Темп марша на Прагу был стремительный. Командование торопило: «Ваша цель — Прага, не задерживайтесь ни на час». Машины шли без остановок, хотя в селах и городах путь преграждали сотни людей с цветами, бутылками вина. Кругом висели национальные флаги и флаги красного цвета с серпом и молотом. Встречали нас очень тепло. Так как мы не останавливались, на ходу передавали еду, вино.

Были и другие встречи. С отрядами немцев, которых мы нагоняли. Танки с ходу открывали огонь, мы стреляли прямо из машин, заставляя немцев убегать в лес. На обочине горели подожженные, взорванные немецкие автомашины, бронетранспортеры. У нас появлялись погибшие и раненые. Так как очень спешили, то несколько раз оставляли тяжелораненых на попечение местных жителей. Они сами просили об этом, показывали свои партийные билеты, партизанские удостоверения. Да мы и так видели, как радуется все население освобождению от восьмилетней немецкой оккупации. Мы верили им, и чехи заботились о раненых, передавая их затем шедшим позади медицинским ротам и санбатам.

О том, каков был темп нашего марша на Прагу, говорит такой эпизод. Из леса нас обстреляли немцы. Получив отпор, отступили. Колонна, не задерживаясь, шла вперед. В одной из машин, рядом с нами, бойцы сидели очень плотно. Пуля попала одному из них в голову и убила наповал. Возможности остановиться не было, и погибшего бойца несколько часов везли стиснутого со всех сторон. Я видел, как выгружали на короткой остановке застывший в той же позе труп. Времени было в обрез. В несколько лопат быстро вырыли неглубокую могилу и сразу похоронили, обложив холмик сосновыми ветками. Таких могил по дороге на Прагу было много.

Уже перед Прагой произошел случай, в который могли и не поверить, не будь вокруг много свидетелей и полученный мною орден Славы 3-й степени. Мы ворвались на небольшую станцию. Она была сильно разрушена, горели вагоны, платформы с техникой. С одной из платформ сполз немецкий танкТ-4. По нему собрались открыть огонь, но так как немецкие танкисты не стреляли, я крикнул:

— Подождите! Я их живьем возьму.

Сейчас трудно сказать, что подтолкнуло меня на этот рискованный и, прямо скажем, безрассудный шаг. Конечно, захватить целый и невредимый немецкий танк вместе с экипажем всегда считалось подвигом. Однако такие вещи случались крайне редко. Немцы могли меня срезать пулеметной очередью и даже застрелить из пистолета. Помню, я обежал танк сзади, крикнул, чтобы немцы сдавались. Танкисты пытались вырваться из лабиринта разорванных рельсов, глубоких воронок, опрокинутых платформ.

Они не открывали огонь, видимо, опасаясь, что наши ударят в ответ. Но я не питал иллюзий. Знал, если танк вырвется из узкого пространства разбитых железнодорожных путей, то вполне вероятно, сразу откроет огонь из своей длинноствольной 75-миллиметровой пушки и попытается прорваться. Тем более в передовой группе был всего один или два наших танка, а остальная техника — легкие бронетранспортеры, пулеметы — ему была не страшна. Немецкий танк перевалил через один, другой путь, сдвинул с места мешавшую проехать платформу. Я вскарабкался на трансмиссию. Сразу завертелась башня, меня едва не смахнуло пушкой.

Я мгновенно вскочил на башню. У меня имелись автомат, пистолет и две «лимонки». Гранаты в этой ситуации были бесполезны. Но перебить экипаж и зажечь танк очередями через смотровые щели мог вполне. Немцы это понимали не хуже меня. Я дал очередь вдоль брони, продырявил, смял торчавший пламягаситель пулемета и закричал, подбирая немецкие слова:

— Останавливайтесь и сдавайтесь. Иначе я открою огонь.

Танк проехал еще метров семь и остановился. Изнутри крикнули, чтобы я не стрелял, немецкий экипаж сдается. Открылся боковой люк, на землю полетели пистолеты, автомат, а затем вылез с поднятыми руками экипаж, пять танкистов. Их увели, а умельцы уже сели за рычаги, проверили пушку. Помню, что наспех замазали кресты и нарисовали несколько красных звезд, в том числе на крыше башни. Танк, с его сильным орудием и запасом снарядов, оказался нелишним в нашей передовой колонне. Какое-то время он участвовал в бою, посылая немецкие снаряды в своих бывших хозяев. Я был награжден орденом Славы, которым горжусь больше, чем остальными орденами и медалями.

Наша так называемая подвижная группа фронта прошла за последние сутки 200 километров и к вечеру 9 мая вступила в Прагу. Война была уже закончена, подписан акт о капитуляции, а в Праге еще звучали выстрелы и гибли наши бойцы. Встречали нас, как и повсюду в Чехословакии, цветами и объятиями. Раздавались крики: «Наздар, дружба, русские братики!» Так было. Я ничего не преувеличиваю и не умиляюсь. Кругом накрывали столы, передавали бутылки с вином и чешской сливовицей.

Какой-то парень в пилотке с красной лентой крикнул: «Ловите!» и бросил нам что-то вроде огромной гранаты. Мы жили еще войной и едва не открыли огонь. К счастью, успели вовремя разглядеть и поймать двухлитровую оплетенную бутыль с чешской водкой. Обнимались, пили с чехами. Молодые девушки целовали нас. А после, когда напряжение спало, с этой двухлитровой бутылкой произошел небольшой конфуз. Мы сели перекусить и всем отделением незаметно прикончили ее. Дарили бутылку от души, поэтому и шла водка легко. Сказалось напряжение последних дней, бессонный марш. Мы заснули и проспали целую ночь. Нас охраняли жители Праги.