Раненый город - Иван Днестрянский

События, описанные в этой книге, происходили в действительности, когда в маленькой южной республике из состава распавшегося СССР полыхала небольшая, но от этого не менее жестокая и нелепая гражданская война. О ней мало известно, хотя с тех пор прошло уже много лет. Эта война не интересовала украинских обывателей в приграничных селах, озабоченных поисками заработков и водки. Лишь иногда вечером, затемно, возвращаясь домой с пьянки или поздней работы, они видели всполохи на западном горизонте и слышали гул. Бросив в ту сторону взгляд, умудренные пересказами слухов селяне продолжали свой путь, проронив ироничное «Ух ты!» или едва качнув осуждающе головой. В этом безразличии, так коловшем души беженцев, не было ничего удивительного. Ведь народная «мудрость», гласящая, что попавший в беду — сам дурак, была тогда распространена еще шире, чем сегодня. А некоторые наиболее домовитые при случае покупали привозимое оттуда оружие. Мало ли что сгодится в хозяйстве. И ржавели в схронах стволы в ожидании перекупщика или безумного часа, в который кто-нибудь из соседей нанесет их владельцу большую обиду…

Война не интересовала многих людей даже в соседней Молдавии, где по берегам Днестра, самой большой и красивой ее реки, стрельба-то и шла. Даже там, в опасной близости к огню, казалось, проще жить по привычке, делая вид, будто ничего не происходит. Тысячи призывов к разуму и совести, а равно тысячи импульсов национальной спеси утонули тогда во всеобщем желании спрятаться от реальности. Первые — чтобы кануть в Лету, а вторые — чтобы те их носители, которые не нашли в себе храбрости ввязаться в драку, выждали безопасное время и начали плести байки и писать небылицы, делая тот незнаменитый вооруженный конфликт не только неизвестной, но еще оболганной войной.

Тем более ничего не знали и не знают об этой маленькой войне в России, куда ни всполохи, ни орудийный гром не долетали. Как бы не было такой войны. Впрочем, в российских новостях того времени так старались и говорить. Казалось, новая поросль творцов истории, победоносно освободившая свою державу от союзных республик, искренне считала, что заявить об отсутствии проблемы — все равно что ее решить. Поэтому некоторые из наивных «руссо туристо» и торговцев-челноков, пересекавших просторы в погоне за турецкими шмотками, той порой умудрялись заехать или забрести на пахнущие порохом молдавские поля-дороги случайно и очень удивлялись потом, что напуганы или ранены, а кто-то и вовсе убит.

Побольше эта война интересовала контрабандистов и уголовников упомянутых стран. Они-то как раз и возили на продажу оружие и много чего еще. На то они и есть уголовники и контрабандисты. Но такой народец близко к свисту пуль и грохоту взрывов подходить избегает. Значит, воевали не они. Грабили — да. И даже автомат, позируя для красивого кадра, в руках многие держали. Особо храбрые из него убивали безоружных из-за угла. Но это не называется воевать.

И больше всех эту войну держали в уме молдавские, украинские и русские политики перестроечной и демократической волны. Ведь это и были самые большие негодяи, контрабандисты и воры. Без них тут никак не могло обойтись. Они давно чего-то такого хотели; недаром известная народная шутка о том, что горбачевская перестройка закончится перестрелкой, оправдалась быстро и полностью. Но политики тоже не воевали. Посылали других. И кто-то послался.

Так кто же там, в Приднестровье, сражался и за что? Злобные, со съехавшими набекрень мозгами мутанты, от нечего делать? Да, были и такие, кого нужно было уничтожить, сжечь, стереть в порошок, чтобы по южной, щедрой, черноземной земле никогда больше не лазило такое уродство. Но большинство все же были люди. И часто с обеих сторон далеко не самые плохие, еще недавно мирно жившие бок о бок в одной большой и великой стране, которой в одночасье не стало.

Вместе с тем не стоит воспринимать книгу как истину во всем. Цель написать беспристрастную хронику не ставилась, да и не могла быть осуществлена. Оценки людей и событий расставлены так, как это виделось бойцам одного из отрядов с приднестровской стороны. Приднестровские же формирования были различны по происхождению и опыту. Частями одной и той же среды, с общими мыслями, они не являлись. Да и вообще, тому суровому и неопределенному времени был присущ такой разбег личных мнений, что бок о бок часто воевали сторонники противоположных идей. Понять, как судьба свела их в одном окопе, у одного оконного проема, с направленным в одну сторону оружием в руках, можно было, лишь уловив их общее отношение к человеческой жизни, приверженность таким ее глубинным ценностям, которые разделяющая людей и разъедающая мораль политика не смогла поколебать.

Эту общую основу тогдашние руководители называли и сегодня продолжают называть патриотизмом. Но патриотизм солдат никогда не был похож на патриотизм политиков. В отличие от последнего, логично-упрощенного и показного, с легкостью направляемого против любого, реального или мнимого врага, он сложен, как сама жизнь. Его трудно выразить словами, и он легко замусоривается чуждыми ему по природе политическими лозунгами и понятиями. Поэтому о пережитом товарищи по оружию не смогли бы сказать одинаково. Один посчитал бы самым важным одно, а другой — другое. На одну из таких личных точек зрения, при всех ее субъективных недостатках, с неизбежностью приходится встать, потому что писать о гражданской войне объективно и аполитично — это просто дурость или того хуже — замаскированное ханжество.

Помимо этого, в книге сознательно не употреблено ни одного настоящего имени участников боев, если только они ранее не были разглашены в печати. Подлинные имена в ней — это имена политиков и достаточно крупных военных, названные потому, что народ должен знать своих героев, мнимых и настоящих. Действующие лица переименованы, их приметы и привычки изменены. Где-то соединены между собой, где-то разделены похожие судьбы, а некоторые действия переведены с одного места на другое. В результате все совпадения будут случайны, и ничто конкретное, могущее быть поставленным героям книги в вину, не подтвердится.

Следует принять во внимание и то обстоятельство, что ряд событий, не относящихся к тому участку местности, на котором развивается действие, во многом выписаны так, как они передавались в то время из уст в уста. Солдат не может знать все обо всем. Тут может не быть фактической достоверности, но повышается достоверность знания о том, что люди тогда по разным поводам думали и друг другу передавали, как они к этому относились, во что верили, а во что нет.

Поэтому, если кто-то из информированных читателей скажет, что во время боев в Бендерах события происходили не совсем так, как описано, или с участием совершенно других лиц, он будет прав. Но если вы подумаете, что некоторые приведенные в книге разговоры слишком заумны и политизированы, что люди не могли столько думать и говорить, вы ошибетесь. Тогда о политике говорили больше, чем в окончательно разуверившемся времени нынешнем, и, поскольку речь в основном идет об офицерах милиции, кадровых военных, бывших воинах-«афганцах» и даже студентах, у многих из них были необходимые для таких бесед образование и кругозор.