Рука дьявола - Дин Винсент Картер Страница 9

От своей тоски она нежданно-негаданно заболела и впала в глубокий сон. Нгок Там нашел ее во дворе без сознания и отнес в дом. Однако, несмотря на все старания обезумевшего от горя мужа, Зиеп умерла в его объятиях. Безутешно было горе Тама, он рыдал целыми днями и ночами, не принимая помощи от друзей и родственников, и отказывался хоронить жену.

Не знал Там, как ему жить дальше без своей возлюбленной. В отчаянии он продал все, что имел, купил на эти деньги плот и красивый гроб. Положив в него тело жены, он поплыл по реке в надежде, что когда-нибудь сможет найти снадобье от боли, разрывавшей его сердце. На двадцать второй день плавания он обрел то, что искал.

В одно прекрасное утро Там очнулся от беспокойного сна и увидел, что плот его стоит у подножия горы. Сойдя на берег, он очутился на пестром ковре из редчайших цветов и стал взбираться на гору, пока не заметил впереди старца, опиравшегося на диковинный бамбуковый посох. У старца было морщинистое, загорелое лицо и длинные белые волосы, которые развевались на легком ветру. Таму почудилось, будто этот человек знает его.

Наконец, ему стало ясно, что старец — никто иной, как Тьен Тай, волшебник и искусный целитель. Там преклонил перед ним колени и взмолился о спасении возлюбленной.

— Нгок Там, я наслышан о тебе и твоих добродетелях, — молвил старец. — Но Нян Зиеп все еще крепко держит тебя в своих объятиях. Эта хватка никогда не ослабнет. И тебе нужно учиться у своей любви к жене, а не страдать от нее.

— Но я не могу жить без любимой. Молю, верни мою Зиеп, если это в твоих силах!

Волшебник ответил:

— Я не стану отказывать тебе, ибо горе твое и любовь — искренни, однако на своем веку я повидал немало мужчин, доверивших сердца капризным и себялюбивым женщинам. Видел я и как мудрые женщины отдавали себя на милость злых, бессердечных мужчин. В некотором смысле я рад, что не понимаю их — ведь это так ужасно.

Но Нгок Там был непреклонен.

— Ты даже не представляешь, какое чудесное создание — моя жена! Я никогда и никого не любил так, как ее. Верни ее, иначе жизнь потеряет для меня всякий смысл.

Старый волшебник вздохнул.

— Ну, будь по-твоему. Сделай вот что: проткни палец колючкой с тех кустов и урони три капли крови на тело жены. Сей же миг она вернется к жизни.

Там вскочил на ноги, бросился к кусту и сорвал самую острую колючку. Осыпая волшебника словами благодарности, он побежал вниз по тропинке.

Едва не упав в воду, Там забрался на плот, поднял крышку гроба и проткнул палец колючкой. Три капли крови упали на ладонь Нян Зиеп.

Она открыла глаза, словно бы очнулась от долгого сна. Бледная морщинистая кожа вдруг зацвела румянцем и молодостью. Нян Зиеп глубоко вдохнула и села, оглядываясь по сторонам. Там заключил ее в страстные объятия.

Волшебник последовал за Тамом, когда тот спускался с горы, и теперь подошел к влюбленным. Его взгляд встретился с взглядом Зиеп.

— Никогда не забывай о своем долге перед мужем, Нян Зиеп, — сказал ей старец. — До конца жизни помни, как он предан тебе, и трудись, не покладая рук.

Уходя, старец обратился к обоим:

— А теперь ступайте и будьте счастливы.

Сказка была чудесная, но, хоть я и желал узнать, что случится дальше, и причем здесь комар, веки мои налились свинцом, глаза слипались. Я положил книгу на прикроватный столик, вспоминая, рассказывала ли бабушка эту историю. Одним из первых моих детских воспоминаний были ее сказки. Бабушка знала множество вьетнамских преданий, а ее талант подражать голосам разных людей неизменно восхищал меня. «Еще, бабуля, еще одну!» — настаивал я, и она с удовольствием читала еще, а потом еще, пока я наконец не засыпал, чувствуя себя окруженным заботой и любовью.

Я выключил настольную лампу, и комната погрузилась в темноту. Вскоре глаза мои к ней привыкли, и я стал различать очертания мебели. Мне вдруг захотелось домой, в знакомую и уютную обстановку. В сумраке книжный шкаф напротив кровати казался огромной угловатой глыбой. Я вспомнил, каким кривым дом выглядел снаружи. Между верхней крышкой шкафа и потолком имелась треугольная щель, а значит, либо шкаф, либо потолок были неровные. Несколько секунд я разглядывал эту нишу, но потом меня стало подташнивать, и я перевернулся на бок, лицом к окну.

Закрывая глаза, я подумал, что Матер оказался весьма дружелюбным человеком, не лишенным, однако, некоторой загадочности. Он словно что-то скрывал. Я был твердо уверен, что его история, правдивая или нет, так или иначе заслуживает моего внимания. Размышляя о хозяине дома и о том, что крылось за письмом Матера, я погрузился в сон.

Когда глаза мои открылись, в них стояли слезы. Я лежал не в кровати, а на плоту, который несся по бурному потоку. Рядом был гроб. Вдруг мой плот остановился у подножия огромной, покрытой цветами и травами горы, источающей волшебные ароматы. Словно ведомый чужим разумом, я ступил на берег и пошел по тропинке меж деревьев, ветви которых гнулись под тяжестью плодов. Остановившись перевести дух, я увидел впереди старца, опирающегося на диковинный бамбуковый посох. Его длинные белые волосы развевались на ветру, лицо было морщинистое и загорелое, однако большие глаза горели молодостью и жизнью. Длинная белая мантия из тончайшего, почти прозрачного материала ниспадала с его плеч, яркое голубое одеяние сверкало на солнце.

Он представился как Тьен Тай, волшебник и целитель, и словно бы знал, кто я.

— Нгок Там, я наслышан о тебе и твоих добродетелях, — молвил старец. — Ты хороший, любящий человек.

Я рассказал ему о своем горе.

— Жена все еще держит тебя в своих крепких объятиях, Нгок Там, — продолжал волшебник. — Но рана в сердце со временем заживет. Смирись с потерей, и тогда ты заживешь настоящей жизнью.

— Нет, — не унимался я. — Я не оставлю мою возлюбленную. Я не могу жить без любви. Лучше мне умереть!

— Ты должен принять…

— Нет! — вскричал я. — Не могу я мириться с утратой!

Руки мои сжались в кулаки, судорога скрутила тело, обращая каждый мускул в тугой узел.

Старец долго смотрел на меня. Лицо его приняло расстроенное, и вместе с тем смиренное выражение.

— Что ж, будь по-твоему, — сказал он. — Это твой выбор. Сделай вот что: проткни палец колючкой с тех кустов и урони три капли крови на тело жены. Сей же миг она вернется к жизни.

Я подошел к большому кустарнику, сорвал самую острую колючку и бросился вниз по тропинке.

Запрыгнув на плот, я поднял крышку гроба и увидел жалкое, иссохшее тело некогда красивой женщины. Я проткнул указательный палец и выжал из ранки три капли крови. Они упали на ее ладонь.

Когда женщина открыла глаза, я проснулся.