Слуга Люцифера - Ольга Крючкова Страница 9

– Да, ты прав. Дело молодое, извини. Я вот думаю, комната его возможно освободится. Может заявление в домком на расширение написать?

– Конечно, напишите, тёть Люд. А я досыпать пошёл.

На следующий день в домком поступило на рассмотрение два заявления на расширение площади из пятой квартиры. Предпочтение отдали молодому перспективному комсомольцу Дмитрию Малышеву, в связи с тем, что он решил жениться, а дальше, наверняка, дети появятся, так, что было указание обеспечить и поддержать. Ещё через день Дмитрий принёс справку из загса о том, что заявление на регистрацию подано такого-то числа и состоится такого то дня следующего месяца.

Ему выдали ордер, участковый снял с двери печать, официально комната перешла Дмитрию. Все вещи Дробышева лежали не тронутыми. Дмитрий разобрался что оставить, а что выбросить. Подспорье получилось приличное, на первое время хватит – главное, что отдельная комната. Иринка от неожиданности и подвалившей удачи обцеловала Дмитрия чуть не до пупка, затем они собрали свои вещи и перебрались в новую комнату.

Новая хозяйка помыла полы, окна, подоконники, перестирала шторы, скатерти, накидку на кровать. Постельное бельё тщательно прокипятила с содой, накрахмалила и прогладила. Теперь было с чего начинать свою семейную жизнь. Новое шифоновое платье Ирина подшила чуть покороче, и повесила в шкаф до свадьбы. Дмитрию лишь оставалось решить дело с работой.

Вечером того же дня раздался дребезжащий звонок старого раздолбанного телефонного аппарата в коридоре. К трубке подошёл Дмитрий.

– Алло, с кем я говорю? – Раздался уверенный голос.

– Вы говорите с Дмитрием Малышевым.

– Вы-то мне и нужны. Приходите завтра в отдел кадров Кожевнического телефонного узла, ровно в восемь утра. С собой иметь: паспорт, военный и комсомольский билеты. До свидания.

В трубке запищали гудки. Дмитрий, не успев опомниться от такого известия, повесил её мимо телефонных рычагов. Войдя в комнату, он сообщил невесте радостное известие:

– Иринка, я завтра иду устраиваться на работу!

– Отлично! Заработаешь деньжат, будет на что свадебный стол собрать. Дмитрий у тебя сплошная везуха: сначала комната, теперь работа! Может ещё и зарплату приличную дадут!

– Дадут, куда они денутся! Такого как я, поискать!

Дмитрий засмеялся и завалил Иринку на накрахмаленные простыни. Она не возражала, даже вошла во вкус, никогда не отказывая жениху, почти уже мужу, а напротив, всячески побуждая его к любовным занятиям.

На следующее утро ровно в 7.20, Дмитрий влез в переполненный трамвай, который шёл через Кожевнический переулок. Почти в 8.00, он уже входил в отдел кадров. Его встретил видавший виды кадровик, лет шестидесяти, по выправке, бывший военный. Кадровик смерил Дмитрия взглядом и, видимо, вполне удовлетворившись его внешними и физиономическими данными, дал анкету и бланк автобиографии.

Почерк у Дмитрия был хороший, ровный и аккуратный, он заполнил все бумаги и положил на стол кадровику. Тот пробежался по ним взглядом, оценив разборчивый почерк, сказал:

– Через три дня можете приступать к работе. Мы пока займёмся формальностями. Работать будите в техническом отделе старшим техником-ремонтником линий связи, опыта у вас вполне достаточно и рекомендованы вы с наилучшей стороны. Да и я вижу, что передо мной человек серьёзный и надёжный.

– Спасибо, я готов работать хоть сейчас.

– Похвальное рвение. Ждём вас в четверг. До свидания, – сказал кадровик, давая понять, что разговор окончен.

Когда Дмитрий вышел окрылённый на улицу, ему не давало покоя фраза: «Рекомендовали вас с наилучшей стороны. Не иначе, как та «сказочная троица»… Вот попал! Теперь вызовут, и будут давить на гражданскую и комсомольскую совесть, что де мы должны знать кто, что думает и делает. Из этого, мол, складывается безопасность нашего социалистического общества. И быть тебе Митя, дорогой доносчиком…»

Дома Иринка была вне себя от радости:

– Старшим техником-ремонтником линий связи! Отлично! Ты умный и умеешь ладить с людьми, так через пару-тройку лет и бригадиром станешь.

Последние дни Ирина занималась тем, что обустраивала комнату, всё какие-то рюшечки на шторки пришивала, учебники институтские расставляла. Наконец, они обрели своё место на полке, а она – рабочий стол, за которым можно писать дипломную работу.

В комнате стало по-домашнему уютно, чисто, на подоконниках разместились фиалки – Иринка от своей мамы принесла. Беленькие вязаные салфеточки красовались на столе, серванте и комоде, куда она переставила кристалл, положила свои косметические принадлежности и стеклянные бусы под «янтарь». Словом, живи и радуйся! О такой стремительной удаче простой советский человек и мечтать не мог.

Ирина приготовила поздний завтрак, было почти двенадцать часов дня. Она аккуратно накрыла чистую скатерть клеёнкой, купленной на днях в ближайшем хозяйственном магазине. Дмитрий наворачивал яичницу вприкуску с хлебом, вдруг он вспомнил:

– Ирин, а чего-то я никого из своих друзей школьных не встречал. Понятно, что у меня и времени особо не было… Но всё-таки, ты не знаешь, что с нами стало?

Ирина немного замялась.

– Димуль, так почти никто и не вернулся. Их же в сорок первом на фронт призвали, сам, знаешь, какая мясорубка была, все погибли. Я только Генку Переверзнева видела на костылях, без ноги он вернулся. Помнишь Валю Синицыну?

– Конечно, из соседнего двора, голубоглазая такая.

– Так вот, и она не вернулась, радисткой была…

«Да, вовремя я в начале войны в учебку попал», – подумал Дмитрий.

В коридоре раздался шорох, открыли входную дверь, кто-то прошёл в соседнюю комнату Лидии Петровны.

– Мама! Маа!!!! – Заорал Дмитрий как чумной. Он кинул вилку в тарелку с недоеденной яичницей и бросился в соседнюю комнату. Ирина благоразумно решила остаться за столом – пусть мать и сын побудут вдвоём, им есть о чём поговорить и о чём поплакать.

* * *

Прошло два года. Ирина Малышева работала в Моспроекте в отделе проектирования зданий и сооружений, была на хорошем счету и вызывала откровенную зависть женщин-коллег своими нарядами, на которые муж денег не жалел. Дмитрий делал стремительную карьеру на своём Кожевническом телефонном узле связи. К тому времени он уже стал бригадиром и руководил техниками.

Про бывшего бригадира поговаривали, что его забрали в НКВД за антисоветскую пропаганду, а это серьёзное обвинение, с тех пор его никто не видел ни на работе, ни дома. После того как это место занял Малышев, он строго-настрого запретил своим подчинённым рассказывать анекдоты, хоть про американцев, хоть про японцев. Дисциплина у него в бригаде была железная: работали чётко, на малейшие нарушения Дмитрий писал докладные начальству с просьбой уволить провинившегося по статье. Кадровик, оформлявший Малышева на работу, отслеживал все его должностные перемещения, фиксируя в личном деле. Он был доволен, что не ошибся в своём выборе два года назад.