Лисьи броды - Анна Старобинец Страница 77

Владивосток. Сентябрь 1945 г.

Через дырочку в щелястой стене Слон наблюдал, как Пика спустился с крыльца с большой холщовой сумкой, огляделся и потопал к сараю. Слон ощерился, погладил в кармане перо, отступил к дальней стене и притаился за штабелями ящиков. Похоже, вопрос по Пике снимался.

Уже на хазе с Пикой случился второй припадок. И он опять извивался, и хрипел, и объяснял какому-то невидимому «начальнику», как его отыскать. С Пикой надо было что-то решать, в этом никто из урок не сомневался. Но по вопросу, что конкретно с ним делать и как, согласия не было. Слон полагал, тут и думать не о чем: Пику нужно вальнуть, и быстро. Если сегодня он с воображаемыми мусорами беседует – завтра пойдет и сдаст их реальным. Лысый был с ним отчасти согласен, но утверждал, что просто взять и порешить товарища за то, что тот вальтанулся, – это зашквар. А нужен нормальный повод. Васька Слезка вообще зассал и нес какую-то ахинею про бесов, мол, им нужно окропить святой водой всю малину, а Пику отвести в церковь, чтобы из него бесов изгнали. Вобла выслушал всех и постановил, что нужно Пику проверить. Потому что корень вопроса – ссучился или нет.

Так что Пике они сказали, чтобы он отдыхал, не дергался, а они, мол, идут на дело. И оставили его на хазе вроде как одного, отсыпаться. Далеко не ушли. Все, кроме Слона, засели за сараем, а Слон – в сарае, внутри. Снаружи они Слона заперли.

Пика остановился у сарая, снова оглянулся, вынул из сумки топорик и сбил замок. Светя фонариком, нырнул внутрь и потрусил к ящикам. Отбросил два верхних. Третий, тяжелый, в котором хранили общак, осторожно снял, поставил на пол и, зажав фонарик между плечом и подбородком, встал на четвереньки и принялся выгребать из ящика в сумку деньги и побрякушки. Он так увлекся, что даже не сразу заметил, как из укрытия вышел и навис над ним Слон:

– Со сламом уйти решил?

Пика дернулся, подхватил сумку и на четвереньках пополз в сторону выхода. Слон загородил ему дорогу.

– Отойди, Слон! Канаю я! Псы за мной идут лютые!

Пика нашарил в сумке топорик и выставил его перед собой; другой рукой прижал к себе сумку. Поднялся на ноги. Слон не двинулся с места.

– Пропусти! Я свою долю взял. Чужого Пике не надо, Пика честный вор, закон чтет!

– На корефана дуру гнать – это чо, по закону? – Слон посмотрел на дрожавший в Пикиной руке топорик. – Да ты не ссы. Канай, чо уж. Мы не мусора, у нас воля воровская. Канай, тебе жить…

Слон лениво пожал плечами и отодвинулся, освобождая Пике проход. Тот недоверчиво обшарил взглядом Слона – его лицо было безмятежно, руки в карманах – и, не выпуская топорика, осторожно, бочком, двинулся мимо товарища к выходу. Когда Пике оставалось несколько шагов до заветной двери, Слон вынул нож и громко, протяжно свистнул.

– Ты чо? Чо вы? – застрекотал Пика. У входа в сарай нарисовались и тут же шагнули внутрь, оттесняя Пику назад, Вася Слёзка с выкидухой и Лысый с обрезом. За ними маячил Вобла с керосиновой лампой. Он вошел последним и затворил дверь.

– Братва, отпустите, мне чужого не надо, – загундосил Пика и бросил сумку. – Чует Пика, кончился его фарт!

– Что фарт твой кончился, это ты верно сказал, – процедил Вобла. – Сейчас казнить тебя будем. Говори, Слон, что ты видел.

– Общак забрать хотел, – с удовольствием отчитался Слон. – Про псов каких-то балакал. Дескать, за ним идут.

– Что за псы? – не понял Лысый.

Снаружи послышался шум мотора, визг тормозных колодок и дробные, тяжелые шаги.

– Это чойта? – изумился Вася Слезка.

– Псы лютые… – прошептал Пика.

– Сдал нас, сука?! – взвыл Лысый и прицелился в Пику из обреза, но выстрелить не успел: Пика, взвизгнув, метнул в Лысого свой топорик. Раздался хруст, как будто раскололся спелый арбуз. Лысый уронил обрез и осел на земляной пол, остановившимися глазами требовательно уставившись на Пику, словно по-прежнему ждал от него ответа. Рукоять топора косо торчала над левой бровью. Кровь тремя торопливыми струйками змеилась по лбу и гладкому лысому черепу.

– Пика Лысого завалил, – констатировал очевидное Слон, наблюдая, как Вобла в бешенстве снимает с предохранителя пистолет.

В следующую секунду дверь сарая с грохотом слетела с петель и опрокинулась внутрь, накрыв собой Пику, и в сарай, ступая прямо по этой двери, ворвались четверо мусоров с пистолетами:

– А ну лежать! Мордой в пол!

Вобла выстрелил – но не попал. Ответным выстрелом его уложили на месте.

– Мусора-а-а! – ошалело завопил Вася Слёзка, рванул к выходу, получил рукоятью пистолета в лоб и тяжело рухнул.

Слон улегся на земляной пол добровольно. У дверного проема копошился, как опрокинутый на спину жук, придавленный дверью Пика. А в дверном проеме Слон разглядел еще две пары ног и черные кожаные плащи.

Мусора нацепили на Слона, оглушенного Васю Слезку и хрипевшего Пику наручники.

– Раз сижу в землянке, чайник закипаеть! Бах – и больше нету дзоту моего!.. – дурным голосом запел Слон. – Я гляжу на чайник!..

– Силовьев, заткни его.

– …Чайник протекаеть!.. У себя потрогал – вроде ни…

Один из черных плащей шагнул внутрь, развернул Слона за плечо и трижды ударил сапогом в челюсть. Слон умолк, давясь и булькая кровью.

Второй черный плащ, с нестарым лицом, но абсолютно седой, шагнул внутрь. На руках его были кожаные перчатки. Двумя пальцами он брезгливо сжимал за шляпку длинный, ржавый, чуть кривой гвоздь.

– Не надо, начальник! – просипел Пика, в ужасе глядя на гвоздь и извиваясь, как насаженный на иголку дождевой червь.

Седой перешагнул через него и подошел к мусорам, перебиравшим содержимое ящиков.

– Ну что, товарищи, этот мой, – он указал острым кончиком гвоздя на Пику. – Остальные ваши. Можете забирать.

– Так точно, товарищ Аристов.