Худеющий - Стивен Кинг Страница 7

— Ты, конечно, можешь прыгнуть на меня, если хочешь, —сказала Хейди, — но я желала бы, чтобы ты прыгнул на весы в ванной…

— Ладно тебе, Хейди! Ну, сбросил в весе — подумаешь, дело!

— Я даже горжусь тем, что ты возвращаешь себе форму, Билли.Но мы с тобой последние пять дней были постоянно вместе, и мне просто в головуне приходит, почему и как ты теряешь вес.

Он внимательно посмотрел на нее, но она не ответилавзглядом: смотрела прямо перед собой в ветровое стекло, сложив руки на животе.

— Хейди…

— Ты ешь столько же, сколько всегда. Даже, может быть,немного больше. Горный воздух, знаешь, возбуждает аппетит.

— Не надо подслащивать пилюлю, — сказал он, притормаживая,чтобы бросить в автомат дорожную пошлину. Губы его сжались, а сердце забилосьчаще. Внезапно супруга вызвала в нем раздражение. — Скажи прямо, что япрожорливый боров. Чего крутиться вокруг да около? Я не обижусь.

— Ну почему ты так?! — воскликнула она. — Зачем ты меняобижаешь? Билли, ведь все было так чудесно.

Ему не надо было оборачиваться к ней на сей раз, чтобыпонять по ее дрогнувшему голосу, что она на грани слез. Он тут же раскаялся, нораскаяние не убило раздражения и страха, который таился под ним.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал он, стиснув руль так,что костяшки на пальцах побелели. — Никогда. Но терять в весе — это же хорошо,Хейди. И не стоит меня за это бить.

— Да не всегда это хорошо! — крикнула она. Он дажевздрогнул, и машина слегка вильнула. — И ты сам прекрасно понимаешь, что этововсе не всегда хорошо!

Теперь она плакала и рылась в сумочке в поисках салфетки. Онпротянул ей свой платок, и она вытерла глаза.

— Можешь говорить все, что хочешь, Билли. Можешь злиться,можешь придираться ко мне. Можешь вообще испортить все впечатление от нашегоотпуска, если хочешь. Но я люблю тебя, Билли, и я должна сказать то, что нужносказать. Когда люди начинают терять вес без всякой причины, это может означатьзаболевание. Это даже одно из семи предостережений рака. — Она сунула емуплаток обратно. Когда он взял его из ее рук, пальцы Хейди были холодными.

Слово было произнесено. Рак. Рифма: рак — дурак. Одному Богуизвестно, сколько раз это слово возникало в голове с тех пор, как он встал навесы возле обувного магазина. Так отворачиваешься от назойливых крикливыхнищих… или от хватких цыганят, бегущих по улице впереди табора. Цыганята пелистранные песни — вроде бы и монотонные, но в то же времязавораживающе-приятные. Они умели ходить на руках, удерживая босыми ногамитамбурины. А как они жонглировали! Любой «шапито» за пояс заткнут. Крутятпластмассовые тарелки на пальцах и даже на носу, да еще смеются при этом.Похоже, что все заражены какими-то кожными заболеваниями, много косоглазых, сзаячьей губой. Когда обнаруживаешь перед собой внезапно такое дикое сочетаниебурной жизненной активности с уродством, ничего не остается, как отвернуться.Нищие, цыганята, рак. Такое беглое порхание мыслей испугало его.

Но все равно — лучше припечатать словом.

— Я себя просто классно чувствовал, — повторил он свою мысльуже, наверное, в шестой раз с тех пор, как Хейди ночью начала задавать вопросыо его здоровье. Да ведь так оно и есть, черт подери! — Я зарядку делал, кстати.

Тоже верно… по-крайней мере последние пять дней. И поЛабиринту поднялись вместе. Хоть и одышка мучила всю дорогу, и живот пришлосьподжимать в узких расщелинах, но ведь нигде не застрял. Да Хейди сама страдалаот одышки даже больше, чем он, — дважды просила остановиться передохнуть. Биллидипломатично не упомянул ее частые перекуры.

— Я верю, что ты себя отлично чувствуешь, — сказала она. —Это замечательно. Но замечательно было бы еще и к врачу сходить. Ты уже болееполутора лет у него не проверялся. Уверена, что доктор Хаустон по тебесоскучился.

— А я думаю, он сам всего лишь мелкий наркоман.

— Мелкий — что?

— Ничего.

— Билли, говорю тебе, невозможно потерять двадцать фунтов задве недели благодаря лишь утренней зарядке.

— Я не болен.

— Ну, тогда можешь просто посмеяться над моей мнительностью.

Остаток пути до Фэйрвью ехали молча. Халлеку хотелось обнятьее, сказать — да, конечно же, он так и сделает, как она советует. Но помешаластранная до абсурдности мысль. Абсурдная, но исключительно тревожная.

«Друзья мои! А может быть, у современных цыган появилсяновый вид проклятья? Как вы смотрите на такую возможность? Прежде онипревращали вас а оборотня, насылали демона, чтобы среди ночи он вам башкуоторвал, — и все в таком духе. Но времена меняются, не так ли? Что если этотстарик прикоснулся ко мне, чтобы наслать на меня рак? Она права — ни с того нис сего так в весе не теряют. Такая потеря — предвестница чего-то оченьнехорошего. Вроде шахтерской канарейки, которая внезапно помирает в клетке. Раклегких, белокровие… меланома…»

Безумная идея, но из головы никак не выходила: «что если онприкоснулся ко мне и наслал на меня рак?»

Линда приветствовала их поцелуями и, к их обоюдномуизумленью, вытащила из духовки великолепную пиццу с грибами. Обслуживала их набумажных тарелочках, на которых нарисовала большого любителя этого блюда, ихкота Гарфилда. Спросила, как прошел их второй медовый месяц, и прежде, чем ониуспели раскрыть рты, чтобы рассказать ей о своем путешествии, она закричала:«Ой! Кстати, чуть не забыла!» — и в течение всего обеда пересказывала имсодержание сериала ужасов. Естественно, ей самой это было куда интересней, чемродителям, но Халлек и его супруга пытались выслушать со вниманием. Еще бы —столько новостей за неделю!

Убегая, Линда звонко чмокнула Халлека в щеку:

— Пока, худоба!

Халлек понаблюдал в окно, как она оседлала велосипед ипомчалась по улице с развевающимся «хвостом». Потом повернулся к Хейди спотрясенным видом.

— Короче! — сказала она. — Ты намерен меня выслушать?

— Ты ей сказала. Подговорила ее сказать мне такое. Женскийзаговор, так сказать?

— Ничего подобного.

Он внимательно посмотрел ей в лицо и устало кивнул.

— Ладно… верю.

Хейди решительно погнала его в ванную, где он в итогеразделся донага, повязав только полотенце вокруг поясницы. У него вдруг возниклосильное ощущение «дежа вю» — дислокации времени. Чувство того, что все это онуже когда-то пережил и видел. Оно было до тошноты острым. Абсолютная копия тогомомента, когда он вот так стоял на весах с полотенцем вокруг поясницы. Нехватало только запаха яичницы с ветчиной, доносившегося снизу. Все остальноебыло точным повторением.