Хорья фабрика - Елена Крылова Страница 7

Не заставили себя ждать и обещанные гости. У входа раздался звон колокольчика, Макар неслышно проследовал к двери и вернулся не один − вместе с ним в гостиную вошло нелепое существо. Тело его было вполне обычным, человеческим, оно не выделялось ни толщиной, ни худобой. Зато голову этому гостю заменял лошадиный череп.

− Как чудесно, светлый князь, что вы сегодня первый. Располагайтесь за столом. Может быть, принести вам чего-нибудь, «для сугрева», так сказать? – Макар Иванович хлопотал вокруг гостя.

− Ничего не надо, − невнятно пробурчал «конь», неспешно усаживаясь за стол, − я дождусь остальных.

− Как вам будет угодно-с, − Макар поклонился и вышел, поскольку тут же раздался еще один звонок в дверь.

Гости прибывали один за другим в течение получаса. Следом за князем-конем в гостиной появился человек с нормальным телом и миниатюрной головой, размером с кулак, неуклюже слепленной из разноцветных кусочков пластилина. Также визит Хозяйке нанес гость с огромным вращающимся стеклянным глазом вместо головы, дама с головой, выпеченной из теста и с двумя шариками мороженного в глазницах, мужчина, голову которого заменял шумящий кассовый аппарат, и другие, не менее странные существа. Причем, кассовый аппарат непрерывно отстукивал чеки, исторгая из себя при этом новую порцию ленты. Человек смущенно обрывал выехавшую из его головы бумагу со словами:

− Извините… Простите… Прошу прощения… Мне ужасно стыдно…

Когда все гости, а были их больше десятка, расселись вокруг стола, Макар Иванович обошел их с подносом, ставя перед каждым бокал с шампанским.

Хозяйка уселась последней, взяла свой бокал и произнесла:

− Ну, господа, будем здравы!

− Какое тут здоровье, − гнусаво произнес «кассовый аппарат», когда все выпили. – Я намедни так сильно простыл, что насморк скоро сведет меня с ума, − с этими словами он красноречиво оборвал очередной выбитый чек. – Вот видите! Совсем не могу себя контролировать…

Его капризно перебила дама с выпеченной головой:

− Довольно вам, Андрей Палыч. Никакой отрады вас слушать.

− Что ж, любезная Настасья Никитична, может быть, вы потешите нас какой-нибудь своей историей? – отозвался человек-глаз.

− Извольте, – кивнула дама, игриво дотронувшись до прически, сделанной из румяного теста, − это я могу, − и, взяв с подноса, принесенного Хозяйкой, новый бокал, начала рассказ. – Одному моему знакомому очень нравилась одна дама. И случался за ним такой грешок: каждый раз, проходя мимо ее дома, он позволял себе, как бы ненароком, заглянуть в окошки. А однажды этот господин, совсем осмелев, пробрался в ее спальню и, спрятавшись за портьеру, стал ждать появления объекта своих воздыханий.

Вскоре она вошла, переоделась, но, вместо того, чтобы выйти из комнаты, резко метнулась к портьере и отдернула ее. Герой моего повествования страшно перепугался, что сей же час будет бит прислугой, однако, дама не стала кричать или плакать. Она миролюбиво протянула ему новенький шприц, со словами: «Раз ты ко мне питаешь столь нежные чувства, ширнись, милостивый государь. Будем с тобой знакомы».

«За знакомство – грех не ширнуться», − рассудил мой товарищ, и принял любезное предложение, после чего благодатно утратил связь с реальностью. Очнулся же мой знакомый, будучи распростерт «звездой» на бильярдном столе в доме этой дамы. Одежды на нем не было никакой, а руки и ноги кто-то накрепко примотал веревками, спускавшимися по углам аккурат к четырем ножкам стола. А немногим позже к хозяйке пришли гости и начали играть в бильярд…

− Какие страсти вы нам всегда рассказываете, Настасья Никитична! – воскликнул «кассовый аппарат», выбивая чек. – Хоть бы постыдились, вы же дама, все-таки.

− А мне нравятся ее рассказы, − возразил человек с пластилиновой головой, – они весьма поучительны. Продолжайте, радость моя, − обратился он к даме, − потешьте нас еще, умоляю вас.

− Как вам будет угодно, − томно ответила она, и продолжила. – Одна барышня, тоже моя приятельница, однажды очнулась в неизвестном месте. И, хотите, верьте мне, судари, хотите, нет, но она была будто бы подвешена в невесомости. Ноги ее не чувствовали твердой поверхности, а руками, сколько не размахивай, невозможно было ни до чего дотянуться. Да и не видно было, куда тянуться − вокруг простирался чернейший мрак. Барышня, ясное дело, растерялась. Она оглядела себя: на ней шикарное алое платье, рубины на шее – ничего не порвано, не осквернено. После этого стала она ощупывать свое лицо, а оказалось, что в кожу, то тут, то там, было воткнуто несчетное количество осколков алого же цвета. И не понятно, что это за осколки, по виду – просто стекло, а на ощупь – холодные, как будто кровь, застывшая на морозе.

− Фи, какой ужас, − пискнула одна дама, сидящая за столом.

− Ну вот, господа, стала эта барышня осколки из лица вынимать. Тащит их, один за другим, а у самой слезы ручьями – больно было до невозможности. Но как только все вытащила, сразу к ней память вернулась. Вспомнила она, что на празднике кто-то бокал с красным вином уронил, а она не заметила этого, споткнулась и прямо на него и упала.

А когда про бокал вспомнила, то и из комы вышла, в которую ее загнало неудачное падение.

− Чудовищное невезение, − прокомментировал рассказ дамы человек-конь, − люди годами тренируются, чтобы только в кому впасть и больше в этот бренный мир не возвращаться. А барышня ваша, к своему стыду, из нее вышла.

Гости дружно закивали.

Все это время я так и оставалась сидеть в углу, вжавшись в кресло, чтобы быть как можно менее заметной.

«Господи, пусть меня примут за плесень, за ошметки штукатурки или, в конце концов, за мусор, − думала я, – но лишь бы эти существа не обращали на меня внимания».

Но они, поглощенные рассказами «хлебной дамы» даже не думали глядеть в мою сторону, и это вселяло в меня надежду. В какой-то момент, набравшись храбрости, я решилась на отчаянный шаг – убежать из этого дома. Для начала мне нужно было встать с кресла и пройти несколько шагов до двери.

В момент, который мне показался наиболее подходящим, я резко вскочила с места. Но при этом, из полутьмы соседнего кресла, так же шустро поднялся человек, которого я раньше не замечала рядом с собой. Линзы его очков холодно блеснули, и я узнала Макара Ивановича.

− Вы не должны уходить, − твердо сказал он, догадавшись о моих намерениях.

− Я всего лишь хотела взять бокал шампанского, − ответила я, изобразив негодование.

− Не утруждайте себя, − сказал Макар подобострастно, но, в то же время, высокомерно. – Я сам вам его подам.

Мне пришлось усесться на место, и через пару секунд я получила из рук Макара Ивановича напиток, пить который мне вовсе не хотелось.