Ночные видения - Эллен Датлоу Страница 69

Делать нечего, придется Джеку отвечать как есть.

– Столетий, – вздыхает он.

То, что Джеку пришлось признаться в истине по требованию Анны-Мей, не помешает мне назвать его лжецом.

– Столетий? – говорю я со смехом. – Думаешь, кто-нибудь тебе поверит? Эта дама мертва, а не глупа.

– Ну-ка, тихо! – рявкает Анна-Мей. – Попытаюсь подумать.

У Джека хватает духу ухмыльнуться. То, что Анна-Мей пытается думать после такого смехотворного заявления, означает, что у него еще есть шансы.

– Пятнадцать столетий с лишним, – говорит наконец Анна-Мей. – Если так, то зачем же уходить? Кто вас преследует?

– У меня во всем мире нет ни единого врага, – говорит он как по писаному. Это правда, но не вся. У него и друзей тоже нет. Он никем никому не приходится. – Я могу прожить еще пятнадцать веков, но в последнее время мне кажется, что это довольно… скажем, эгоистично.

– В самом деле, – безо всякого выражения говорит Анна-Мей.

– В самом деле. И вот случилось так, что я услышал о вашей кончине, и подумал: мы же родственники, так почему бы не… оставить в семье? – Улыбка на тысячу ватт. Я бы с удовольствием треснула кулаком по этой роже, но волшебным образом сдерживаюсь от физического насилия при отсутствии физической опасности, хоть оно и пошло бы на пользу делу. Это тот самый случай, когда применение силы свело бы на нет мою правоту.

– Допустим. И как же, – продолжает Анна-Мей, – гипотетически говоря, вы это себе представляете? Как же вы передадите свое… гм…

– Долгожительство, – услужливо подсказывает Джек.

– Да, как вы передадите его мне? И что случится после этого с вами? Не рассыплетесь ли вы в пыль? И не получу ли я ваше тело, тогда как душа отлетит куда-нибудь еще?

– О, вам будет возвращено ваше собственное тело, – говорит Джек.

– Мне следовало ожидать тут подвоха! – отшатывается от него Анна-Мей. – Навечно остаться восьмидесятилетней?! Забудьте!

– Вы не будете восьмидесятилетней, – торопливо уверяет ее Джек. – Когда живешь вечно, старости не бывает. И болезней тоже. Живущие вечно не болеют. Даже не простужаются. И аллергия их не донимает.

Я вижу, что это ей куда более по душе.

– Полагаю, мне придется переезжать с места на место каждые несколько лет, чтобы соседи не замечали, что я не старею, – говорит Анна-Мей. Подозреваю, она даже не заметила, что обсуждает уже вовсе не гипотетическую ситуацию.

– Кто знает, может, надумаете просто жить на колесах, – говорит Джек. – Большинство людей не успевают попутешествовать вволю. Видеть интересные места, знакомиться с новыми людьми – да разве все перечислишь?!

– Всегда так хотелось повидать мир, – говорит Анна-Мей, обращаясь не столько к Джеку, сколько к самой себе.

– Нельзя сказать, что вам это совсем не удалось, – говорю я.

– А, ты еще здесь? – говорит Джек. – Коли так уж захотелось с кем-нибудь поспорить, пойди, поищи бар и затей драку с незнакомым посетителем. У нас здесь семейное дело.

– Нет, это афера, – говорю я Анне-Мей. – Если купитесь, вам так достанется, что вы себе и представить не можете.

– Вы когда-нибудь проходили химио- или лучевую терапию? – невозмутимо спрашивает меня Анна-Мей. – Не думаю. Сообщите, если придется пройти. Тогда и поговорим, кому и что досталось.

– Смотрите в корень, – говорю я ей. – Спросите его, чем он занимался последние тысячу пятьсот с лишним лет, спросите, в скольких местах он жил…

Она велит мне молчать, а Джеку говорит:

– Почему в самом деле вы предлагаете это именно мне?

– Я уже говорил. Мне стало…

– Эгоистично, да-да, я с первого раза вас услышала. Но должно же быть и что-то еще. Вас преследует какая-то банда? Или свора ревнивых мужей? Вы скрываетесь от закона? Что такого плохого случилось, что вы скорее готовы умереть.

– Не в том дело, что я скорее готов умереть, – тщательно выговаривает Джек. – Просто в глубине души у меня появилось ощущение, что пора… давно пора… передать свой факел. Или в данном случае этот фонарь. Как я уже говорил, хочу, чтобы он остался в семье.

– Вы так и не сказали, что с вами случится. Не заметили?

– Конечно нет, – произносит он с притворной улыбкой. – Если я сейчас же не начну загробную жизнь, я проживу обычную жизнь обычной продолжительности как смертный.

– А вы не найдете какого-нибудь способа прийти за мной года через два, поскольку передумаете?

– Клянусь вам всем что есть, было и будет, что я никогда не попытаюсь забрать этот фонарь обратно, – тщательно произносит Джек. – А теперь идите сюда и станьте передо мной… нет-нет, лицом от меня…

Она повинуется. В семижды семи поколениях предков нашей семьи еще никто не позволял Джеку всучить свой фонарь человеку, будь он живым или мертвым. Случись это в мое дежурство, я буду заглаживать свою оплошность перед дьяволом десятилетиями, даже если он сумеет поймать Джека до того, как тот ускользнет в загробную жизнь. А если не ускользнет…

Если же Джек как-то проскользнет мимо всех стражей, датчиков, часовых и всего прочего, что используется для предотвращения несанкционированного проникновения, за это заплачу не только я одна, но вся моя родня ныне, в прошлом и в будущем. Моих предков вышвырнут из загробной жизни, будто это вырываемые зубы на вечеринке сумасшедших дантистов. Грядущие поколения потомков будут рождаться для позора и неприкаянности, и большинство из них даже не поймет, за что это наказание, и наступление смерти не принесет им избавления, после нее их будут ожидать новые мучения.

Не подумайте, будто я преувеличиваю. Дьявол до сих пор так же безумно зол на Орфея за попытку вывести Эвридику из Аида, как был в день этой попытки. И ведь Орфей даже не добился своего. Или как насчет Прометея? Вам это имя ни о чем не говорит? Ну, знаете, это парень, который не мог сохранить собственную печень, потому что хренов орел клевал ее каждый день. Что, насколько я понимаю, и для орла тоже не пикник.

Любая из этих напастей может случиться со мной или моей родней, и даже смерть никого от них не убережет. Надо что-то делать. Что же предпринять?

– …возьмитесь руками за фонарь так, чтобы они лежали на моих, – говорит Джек.

– Но мои проходят прямо сквозь ваши, – говорит Анна-Мей. – Мы не можем соприкоснуться.

– Об этом не беспокойтесь, – говорит Джек. – Просто возьмитесь обеими руками за ручку, как будто держите фонарь. Сосредоточьтесь на своем намерении взять его, а я сосредоточусь на своем намерении…

Я бросаюсь вперед и прежде, чем она успевает взяться за ручку фонаря, отталкиваю Джека. Это всего лишь легкий толчок, который и насилием не назовешь, но Джек теряет равновесие и отступает с занимаемой позиции. Анна-Мей кричит – я прохожу сквозь нее, это с моей стороны faux pas ^[69], усугубляемая тем, что совершила я ее преднамеренно.