Обращенные - Дэвид Сосновски Страница 63

— Хорош вертеться, — бросаю я, вытаскивая мистера Манчкина из багажника на крышу гаража, к которому мы подъехали.

Он пытается пинать меня своими коротенькими ножками, пока я не вытаскиваю топорик, который прихватил с собой.

— Не заставляйте меня делать вас короче, чем вы есть, — говорю я, и пинки прекращаются.

Между прочим, руки и ноги у него свободны, потому что клейкая лента может навести кое-кого на правильные мысли, когда тело обнаружат. Что касается полоски у него на губах, я собираюсь оставлять ее на этом месте до последнего момента, когда вопль будет чем-то вполне естественным.

— Думайте об этом как о последнем падении, — объясняю я. Мы стоим на крыше здания крытой парковки. — Это самое последнее падение в вашей жизни.

Я слушаю сам себя и не могу сдержать улыбку. Я выгляжу настоящим мерзавцем. Боже мой, я забыл, насколько это может быть круто. Но… я еще раз напоминаю себе, что все затевалось ради Исузу.

Конечно, без доказательств это будет просто треп. Вот для чего я прихватил с собой топор. Перед тем, как я сорву последний кусок клейкой ленты, перед тем, как предоставлю гравитации выполнить за меня грязную работу, я должен прихватить какую-нибудь мелочь для Исузу. Доказательство — и, возможно, что-нибудь еще. Прижав его крошечную ладошку к бетонному выступу, я заношу топор. Заношу и опускаю. Большой палец откатывается далеко в сторону. Я наклоняюсь, поднимаю его, бросаю в карман. Мистер Манчкин отправляется туда, где большие пальцы не нужны — хотя его организм уже трудится, пытаясь восстановить утраченное. Глупое тело еще не знает, сколько повреждений получит в самом ближайшем будущем.

— Не желаете сказать что-нибудь напоследок? — спрашиваю я, готовясь отклеить ленту, готовясь выпустить его из длинного непромокаемого плаща, который я использую, чтобы удерживать его на весу.

Он кивает. Я срываю скотч.

— Спасибо, — говорит он.

И поднимает свои ничем не связанные руки над головой. Они выскальзывают из рукавов, и я остаюсь с пустым плащом, похожим на черного призрака.

Лететь до тротуара долго, но мой скороспелка не кричит. Он не оглядывается. Единственный звук, с которым его тело рассекает ночной воздух — хлопанье одежды.

Кажется, это будет продолжаться вечно… пока его череп не раскалывается о тротуар, и на этом время, отведенное мистеру Манчкину в нашем мире, заканчивается. Я смотрю вниз и вижу переломанные кости, которые торчат в разные стороны, потому что кожа вдруг перестала их покрывать. Похоже, в нем было слишком много крови — даже для вампира.

Отворачиваясь, я принимаю решение. Я немного привру, когда буду рассказывать об этом Исузу. «Он кричал, пока его голова не раскололась об асфальт». Вот что я скажу. «Он кричал, как ребенок».

— Ну? — спрашивает Исузу, когда я позволяю ей выйти из комнаты.

— Вот, — отвечаю я, выуживая из кармана палец скороспелки.

Рана затянулась, но палец все еще подергивается и больше всего напоминает большую розовую членистую гусеницу с безупречным ногтем вместо головы. Я кладу палец на столешницу, он ползет вперед, точно слепой червяк-землемер, прямо к краю, и шлепается на пол.

— Господи, Марти… Что это?

Исцеление, думаю я.

— Они, — говорю я вслух. — Один из них. То, что от него осталось.

— И что я должна с этим делать?

— Воткни в него булавку для галстука. Сожги. Разбей молотком. Дождись утра и уничтожь.

— Как?

— О, думаю, ты сама знаешь. Солнечный свет.

И она улыбается. Она улыбается, яркая и смертоносная, как само солнце.

Тем временем для СМИ наступает великий день. Телевыпуски новостей посвящены особенностям депрессии у вампиров и особой проблеме скороспелок, которых по телевидению именуют «преждевременно обращенные» или «особо уникальные вампиры». У друзей и родственников погибшего берут интервью.

— Его, — говорит Исузу, указывая на экран.

— И его, — добавляет она, помечая номер три.

Пожар, причиной которого назовут плохую проводку. Это что касается номера два. А номер три? «Что случилось с его подушкой безопасности?» — вопрошает телевидение. — «Почему отказали тормоза? Из-за чего он так сильно давил на педаль газа? Может быть, это призыв к возвращению?»

Ведется расследование. Предполагаю, что они будут брать интервью у его друзей и родственников — так же, как они сделали с другими. Но мы с Исузу перестали следить за сообщениями. Мы исчерпали свой лимит.

Пришло время позволить ранам затянуться.