Аромат теней - Вики Петтерсон Страница 63

— Я тебя отыщу, Стрелец! Я узнаю твою подлинную личность, а когда буду убивать тебя, ты поверишь!

Пальцы Уоррена сильней сдавили мне шею, не давая повернуться; выталкивая меня из магазина, он дунул в сторону Аякса чем-то похожим на малину. Последнее, что я слышала, был топот ног по линолеуму, хлопнула задняя дверь, и те двое пустились в погоню. Мы направились в противоположном направлении, назад к «Полосе», где сливается свет множества уличных огней.

— Моя сумка! — сказала я, резко останавливаясь.

— Шевелись, — приказал Уоррен, сильней толкая меня. — Феликс прихватит се.

— Можешь отпустить мою шею? У меня будет вывих.

Уоррен убрал свои руки так неожиданно, что я споткнулась. Он все время посматривал из стороны в сторону, оглядывался и вел меня быстрым шагом.

— Быстрей. Время перехода близко, а мы еще не в безопасности.

Мы побежали. Уоррен не ослаблял бдительности, а я пыталась дышать сквозь боль, которая постепенно ослабевала. Силуэт «Пеппермилл» приближался, освещенный с противоположной стороны заходящим солнцем, и сквозь большие окна я видела обедающих, которые не подозревали о нашем бедственном положении. Поразительно, как буднично выглядит все окружающее. Пешие туристы едва взглянули на нас, когда мы проходили между машинами по асфальтовой стоянке ресторана. Наверно, они считают нормальным для Лас-Вегаса, когда небритый бродяга в кожаном плаще тащит за собой девушку, у которой свитер наполовину сожжен на груди.

— Сюда.

Мы обогнули здание и оказались в узком переулке, пропахшем мочой. Здесь ждало такси с погашенными огнями, и, у окна стояла пара, громко споря с шофером.

Мужчина наклонился, опираясь рукой на капот, в голосе, его звучало раздражение.

— Послушайте, вы работаете или нет?

— Я хочу в «Луксор», — скулила женщина. Вспыхнули фары, осветив нас своим лучом.

— Он ждет нас, — сообщил Уоррен.

Женщина бросила на него взгляд и взвыла. Не знаю, как выглядела я, но Уоррен направлялся к ним решительным агрессивным шагом, с подчеркнутой хромотой, его плащ реял вокруг ног. Пара попятилась в переулок, не самое безопасное направление, но по крайней мере подальше от нас. Машина двинулась вперед, и дверцы с обеих сторон раскрылись.

— Садись, — приказал Уоррен, обходя машину. Я молча повиновалась, поморщившись от боли, которую вызвало прикосновение кожи сиденья к бедру. Откинув голову, я закрыла глаза и вздохнула, когда машина тронулась.

— Чувствую запах Аякса, — сказал водитель, произнося что имя нараспев.

Я открыла глаза: он разглядывал меня в зеркало. Я могла видеть только его глаза: широкие и в морщинках по углам, словно он смеется какой-то своей шутке. Я не наблюдала ничего смешного, Уоррен тоже.

— Аякс каким-то образом выследил нас, — ответил он, потом обратился ко мне: — Объясни мне, Оливия, потому что мне кажется, что я что-то пропустил: какая часть «встретимся в «Пеппермилле» означает «будем сражаться с Аяксом к магазине на углу»?

Я отвернулась.

— Он начал.

— Ты понимаешь, что натворила? Что могла уничтожить?

Я стиснула зубы. Болела челюсть в том месте, куда впивались пальцы Аякса. Я знала, что боль пройдет и я излечусь, но сейчас мне это не облегчало положения.

— Что ты такого сделала, что он тебя нашел?

Водитель по-прежнему разглядывал меня; под его зеркалом качалась лапка кролика, приносящая удачу, и в глазах его был 8 смех. Я повернулась к Уоррену.

— Ничего.

— Что-то ты сделала, — заявил он, уставившись на меня. — Он отыскал тебя, несмотря на маскировку, всего за две недели. Я хочу понять, как.

Очевидно, в комиксах я еще до этого не дошла. Я пожала плечами.

Лицо Уоррена оставалось холодным и каменным, он смотрел на меня не мигая.

— Ты звала его по имени? Я покачала головой.

— Ты сама его искала?

— Нет.

Я снова сжала зубы. Боль прошла.

— Черт побери, Оливия! — Он ударил кулаком по переднему сиденью. — Тебе когда-нибудь перестанет везти! Что ты сделала?

Я произнесла с равными паузами:

— Ничего. Больше. Не. Кричи. На. Меня.

— Уоррен прав, — сказал небрежно водитель. — Тебе везет.

— Не просто везет… глупо везет!

Я посмотрела на него: клянусь, очертания его лица были ярко-красными. Этот манипулирующий людьми торт считает, что может сердиться на меня? Когда моя сестра погибла, моя жизнь кончена, а кости снова и снова срастаются у меня внутри?

— Я повторяю: не смей кричать на меня!

Слова рикошетом отлетели от стен салона машины. Та задрожала, шины заскрипели. Водитель схватился за руль, не отрывая глаз от дороги; больше он не улыбался, и в воздухе повис запах горелой резины. Уоррена отбросило на спинку сиденья.

Я поняла, что это проявилась моя теневая сторона. Это был не мой голос. Он ниже, глубже моего естественного голоса. Мои связки словно обдало яростью. Я сглотнула, стараясь подавить гнев — жар обжигал мне легкие, — и снова отвернулась. В глазах закипели слезы. Черт побери! Что со мной происходит?

— Боже, — вымолвил водитель, переводя дыхание. Наступило долгое молчание.

— Ты кого-нибудь убила? — спросил наконец Уоррен.

Я не поверила собственным ушам, пораженная до мозга костей.

— Конечно, я так всегда поступаю после педикюра, но на этот раз — нет, не успела!

Уоррен покачал головой. Неожиданно он постарел и выглядел совсем не так, как раньше.

— Это не шутка.

— Ошибаешься, Уоррен! Все происходящее — большая шутка! Сверхъестественная организация защищает Лас-Вегас? Дай мне передохнуть! Информация, передающаяся через комиксы… и моя грудь начинает гореть, как новогодняя елка, когда кто-то хочет меня убить! — Теперь я говорила скорее испуганно, чем пугающе. — Все это проклятая шутка! И знаешь что? Вся моя жизнь стала игрой слов!

Я почувствовала, как к горлу подступает смех, горький, как желчь, и я сдержала его, потому что боялась, что, если начну смеяться, не смогу остановиться. С трудом придя в себя, испытывая головокружение, я сказала:

— Не указывай мне, что я должна думать о произошедшем с моей жизнью после твоего появления. Если захочу, буду выть на луну. И, — добавила я, тыча себя пальцем в грудь, — никогда, никогда не указывай мне, что я должна чувствовать!

И тут я действительно начала смеяться. Смеялась и смеялась, пока безумный смех не перешел в слезы. Тогда я разрыдалась и очень долго продолжала плакать.