Легион - Уильям Питер Блэтти Страница 61

– Спокойной ночи, мыши... Маленькая мышка Эми. Лапочка... Спокойной ночи...

И тут случилось невероятное. Губы Подсолнуха все еще шевелились, и вдруг из его горла вырвался другой голос, тоже мужской, но гораздо моложе и выше. Казалось, что человек, которому принадлежал этот голос, кричит откуда-то издалека:

– Ос-стан-новите его! – заикался в отчаянии голос. – Н-не д-дайте ему...

– Эми, – снова прошептал Подсолнух.

– Н-нет! – надрывался далекий голос. – Д-Д-джеймс! Н-нет! Н-н-н...

Голос стих. Голова Подсолнуха упала на грудь, и он потерял сознание. Киндерман, охваченный ужасом, наблюдал, не понимая, что происходит.

– Подсолнух, – тихо позвал он. Но ответа не последовало.

Киндерман повернулся к двери. Он нажал кнопку вызова и покинул палату, ожидая, когда появится медсестра. Она тут же подбежала к следователю.

– Он потерял сознание, – сообщил Киндерман.

– Снова?

Киндерман задумался, а медсестра бросилась в палату. Когда она склонилась над Подсолнухом, лейтенант повернулся и быстро зашагал по коридору. У него защемило сердце, когда раздался громкий возглас медсестры:

– Боже мой, да у него нос сломан!

Киндерман поспешил к дежурному посту, где его поджидал Аткинс с какими-то бумагами, которые тот сразу же вручил лейтенанту.

– Стедман велел вам срочно передать, – пояснил сержант.

– Что это? – удивился Киндерман.

– Заключение патологоанатомов относительно трупа в гробу.

Киндерман сунул бумаги в карман.

– У палаты номер двенадцать должен неотлучно дежурить полицейский. Срочно. И передай ему, чтобы он не уходил вечером Я хочу переговорить с ним. Далее. Найди отца этого «Близнеца». Его зовут Карл Веннамун. Постарайся получить доступ к национальному компьютеру. Мне нужен этот человек здесь. Аткинс, займись этим сразу же. Это очень важно.

– Слушаюсь, сэр, – коротко бросил Аткинс и торопливым шагом удалился прочь.

Киндерман устало облокотился о стол и вытащил бумаги. Он бегло просмотрел их, а затем, вернувшись назад, перечитал одну из страниц. Написанное поразило его. Через некоторое время знакомо заскрипели подошвы. Киндерман поднял голову и увидел медсестру Спенсер. Девушка с укором смотрела на него.

– Вы его били? – спросила она.

– Можно мне поговорить с вами?

– Что у вас с рукой? – полюбопытствовала медсестра. – Смотрите-ка, она распухла.

– Ничего, пройдет, – заверил ее следователь. – Может быть, лучше поговорим у вас в кабинете?

– Заходите, – согласилась она. – А мне тут нужно кое-что достать. – Девушка направилась куда-то за угол. Киндерман вошел в маленький кабинет и сел за стол. Ожидая возвращения медсестры, он снова перечитал заключение. И без того потрясенный, теперь он находился в полном смятении.

– Ну-ка, давайте сюда свою руку. – Медсестра вернулась, захватив перевязочные материалы. Киндерман вытянул руку, и девушка, обложив ее марлевыми тампонами, туго забинтовала.

– Вы очень добры, – поблагодарил следователь.

– Ерунда.

– Когда я сообщил вам, что мистер Подсолнух потерял сознание, вы произнесли слово «снова»?

– Правда?

– Да.

– Верно, это и раньше с ним случалось. Следователь поморщился от боли в руке.

– Вот-вот, после драки может быть и больно, – назидательно проворчала сестра.

– А как часто с ним случаются такие приступы?

– Только на этой неделе. Если не ошибаюсь, первый раз это произошло в воскресенье.

– В воскресенье?

– По-моему, да, – задумалась Спенсер. – Потом на следующий же день. Если вам надо знать точное время. и могу заглянуть в историю болезни.

– Нет-нет, пока не надо. А дальше? – не унимался Киндерман.

– Ну... – Медсестра Спенсер выглядела смущенной. – В среду около четырех утра. То есть как раз перед тем, как обнаружили... – Девушка разволновалась и не смогла закончить фразу.

– Я вас понимаю, – подхватил Киндерман. – Вы очень чувствительны. И большое вам за это спасибо. Кстати, когда с ним это случалось, сон-то у него был нормальный?

– Наоборот, – возразила Спенсер, обрезая ножницами бинт и подклеивая кусочком пластыря его кончик. – Автономная система почти бездействовала: я имею в виду биение сердца, температуру и дыхание. Он как будто впадал в зимнюю спячку. И с мозгом творилось что-то невероятное. Мозг, наоборот, начинал лихорадочно работать.

Киндерман слушал, не перебивая.

– Это вам о чем-нибудь говорит? – поинтересовалась Спенсер.

– Вы не знаете, Подсолнуху никто не рассказывал о том, что случилось с отцом Дайером?

– Не знаю. Я-то, разумеется, не рассказывала.

– А доктор Темпл?

– Тоже не знаю.

– Он много времени тратит на лечение Подсолнуха ?

– Кто? Темпл?

– Да, Темпл.

– Наверное. Он считает, что это исключительный случай.

– Он гипнотизирует его?

– Да.

– Часто?

– Не знаю. Я не могу сказать наверняка. Откуда мне знать?

– А когда вы видели, как доктор его гипнотизировал? Вы не помните?

– В среду утром.

– В котором часу?

– Около трех дня. Я подменяла подругу, она как раз ушла в отпуск. Пошевелите пальцами. Киндерман повертел распухшей рукой.

– Ну как? – осведомилась Спенсер. – Не очень туго?

– Нет, все в порядке, мисс. Спасибо. И благодарю вас за беседу. – Он поднялся. – И еще кое-что, – добавил он. – Можно вас попросить, чтобы вы никому не рассказывали об этом разговоре?

– Разумеется. И про сломанный нос тоже – ни слова.

– Как он сейчас себя чувствует?

– Все в порядке. Ему сейчас делают ЭЭГ.

– Вы потом расскажете мне о результатах?

– Да. Лейтенант...

– Я вас слушаю.

– Все это так странно... – протянула сестра. Киндерман встретил ее напряженный взгляд. Потом он еще раз поблагодарил девушку и вышел из кабинета. Лейтенант быстро миновал коридоры и вскоре очутился перед кабинетом Темпла. Дверь оказалась закрытой. Киндерман поднял было забинтованную руку, чтобы постучаться, но затем, вспомнив о своей травме, сделал это другой рукой.

– Войдите, – услышал он грубый голос Темпла и отворил дверь.