Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев Страница 54

— Благодарю вашу милость, — поклонился человек в фартуке и пошел прочь. Но у самых брезентовых створок на выходе из палатки обернулся и робко спросил: — Прошу еще раз прощения, ваша милость. А что же прикажете теперь делать с Тирдом?

— С кем? — удивился бородач.

— С тем голубем. Который прилетел к нам сегодня…

— Гм… А что с ним вообще нужно делать? — непонимающе переспросил мастер Гюнтер.

— Ну, в общем-то, птице, конечно, следует сначала хорошенечко отдохнуть… — пожал плечами Марк. — А затем — может, отправить его обратно, в столицу? Теперь уже — с верным письмом, о нашей великой и заслуженной победе над коварным и хитрым врагом? Птица-то, по всему видать, отчаянная. Думаю, хлебнул немало лиха наш голубок, пока долетел сюда. И ведь не знала его птичья голова, что несет фальшивое письмо и что свои же, хозяева, его, по сути, и предали.

— Что значит жизнь одного голубя в сравнении с тысячами людей? — задумчиво сказал бородач. А затем поднял воспаленные, припухшие от бессонницы глаза под тяжелыми веками и… неожиданно улыбнулся.

— А знаешь что, мой добрый Марк? Иногда мне кажется, что на войне побеждают все-таки именно те, кто способен превозмочь себя и свершить невозможное. И не только такие, как бедняга Рикк, но и как этот голубь… как там, бишь его?

— Тирд, — улыбнулся человек в фартуке.

— Да. Тирд. Простой голубь. Тот, который долетел, — кивнул бородач и усмехнулся. — Пусть даже никому, на первый взгляд, это теперь и не нужно.

Он задумался на миг, а затем приказал:

— Этого голубя больше с почтой не отправлять. Он проявил геройство и храбрость, не хуже истинного солдата, доставляя секретное письмо. Нам нужно больше таких птиц в Королевской почтовой Службе — сильных, упрямых, самоотверженных. Полагаю, что этот голубь даст хорошее потомство.

Магнус кивнул, осторожно улыбаясь.

— Поэтому ты сейчас же пойдешь, мой добрый Марк, и переселишь этого голубя отдельно от всех остальных курьерских птиц. В хорошую, крепкую клетку, обитую мягкой тканью. Питание и содержание этого… Тирда… должно быть самым наилучшим. По возвращении войска в столицу приказываю поместить голубя в специальную закрытую вольеру и употреблять исключительно для улучшения породы. Всех его потомков в будущем использовать на самых важных и ответственных почтовых маршрутах. Можешь исполнять.

— Слушаюсь, ваша милость, — улыбнулся Марк и торопливо вышел из палатки. Приказы начальника он привык исполнять немедля.

Тирд не слышал, как его вынули из общего вольера, бесцеремонно распугав и разогнав при этом прочих голубей. Он не чувствовал, как его несут куда-то, не заметил скрипа снега под тяжелыми коваными сапогами. Не ощутил, когда его положили на мягкую подстилку в другую клетку — с крепкими запорами, на замках, обитую по углам упругим плюшем, светлую и просторную. После этого клетку накрыли куском плотной ткани — чтобы этот измученный дальней и трудной дорогой голубь спокойно спал, выздоравливал и набирался сил.

Всего этого Тирд не слышал, не чувствовал и не понимал. Он крепко спал, и ему снился радостный, прекрасный сон. В этом сне он словно наяву летел на крепких и сильных, замечательно отдохнувших крыльях в темный зимний лес. Туда, где сосны побелены инеем, снежные сугробы даруют тепло и спасение и полно пищи для голубей. Ведь некоторые голуби, оказывается, больше всего на свете любят еловые и сосновые семечки. И пусть даже вкупе с хвойной смолой.

Именно так, наверное, и должна пахнуть настоящая, истинная свобода — хвоей и ветром. А иначе, если не поторопишь сердце и крылья, твоя голубка будет очень беспокоиться.

лестница-3

Как он снова очутился на лестнице, Вадим не помнил и не знал. Прежде он спал как убитый, намаявшись невесть какими трудами, о которых не помнил даже во сне. Так, сонный и не чувствующий ничего ни в себе, ни вокруг, он оказался на следующем лестничном пролете. И открыл глаза.

Ни Пьера, ни Арчи нигде не было. Он сунул руку в карман, надеясь обнаружить хотя бы елочные фигурки, но вытащил только жесткое черное перо. В другом кармане было еще одно, на этот раз с серым отливом.

Вадим некоторое время задумчиво изучал их, после чего пожал плечами и бросил в лестничный пролет. Перья подхватило ветром, они закружились штопором, как спелые кленовые крылатки, и исчезли.

На этот раз волшебство было к нему благосклоннее — не строило ловушек и не разверзало пропасти под ногами. Даже позволило Вадиму выспаться и забыть все случившееся прежде окончательно и без следа.

Последним растаял вкус ветра во рту — медленно, неохотно, не сразу. Для этого Вадиму, не подозревавшему, откуда этот холодный смолистый запах, пришлось даже выкурить длинную мятую сигарету. Он стрельнул ее у прохожего, и тот сунул ему под нос, почти не глядя, пачку «Явы» и зажигалку. Целую же пачку покупать было не с руки — Вадим за всю жизнь так и не пристрастился к нехитрому искусству вдыхать и выдыхать дым табака, сухого и терпкого, как иные воспоминания.