Царь Кровь - Саймон Кларк Страница 50

И тут я невольно ахнул, потому что из темноты выбежали еще несколько.

Я ничего толком не разглядел. Скорее это была догадка о бегущих мимо меня силуэтах. Бегущих целенаправленно, как на гонках. Они куда-то должны были попасть и спешили туда изо всех сил.

Когда кто-нибудь из бегущих налетит на меня, было только вопросом времени, и потому я начал вставать.

И даже не успел упереться руками в землю, как меня хлопнули по плечам чьи-то руки и развернули с силой гориллы. Нет, не одна пара рук. Меня прижимали носом в землю чьи-то ладони, и я уже думал, что сейчас меня раздавит.

Видеть я ничего не видел, но чувствовал непрестанный поток бегущих.

Зачем меня держали, я не знаю. Сначала я думал, что меня положили, чтобы я не мешал этой странной миграции серых фигур. Но потом возникло впечатление, что меня осматривают, зафиксировав неподвижно. Я попытался шевельнуться, но меня прижали с полдюжины ладоней, давление было невыносимо. Не давали дышать. Я задыхался. Тяжесть неимоверная. Ребра начинали трещать.

Секунды превратились в минуты, я застонал от боли. Перед глазами замелькали вспышки, руки и ноги онемели. Я не знал, лежу ли я на этой проклятой пустоши, в палатке или у себя дома. Я открыл глаза, увидел знакомые синие шторы своей комнаты, постеры на стенах, гитару у стены.

– Хорошая новость: завтрак будет, когда захочешь. – Голос мамы; она надевала свой черный жакет. – И плохая новость: придется тебе взять его самому.

– Куда ты? – Мысли завертелись как бешеные. Господи, ну и похмелье! – Зачем тебе этот черный жакет?

– Должна хорошо выглядеть, – улыбнулась она и отвела назад прядь черных волос.

– Что-то важное?

– Важное. Когда ты этой ночью ласкался с Кэролайн, я сгорела заживо в машине в Турине. Ты наверняка видел извержение вулкана в центре города. Страшное извержение.

– Мама…

– Спешу. Мертвым лежит дальняя дорога.

– Мама, не уходи! – Я попытался вылезти из кровати, но запутался ногами в одеяле. – Не уходи!

Я знал, что это сон. Но ужас резал меня пополам. Но тогда что же? Может, эти загадочные серые решили разорвать меня пополам? Страшная боль стреляла от шеи по спине вниз, будто меня ломали, как сухую палку.

– Мама! Мама!

– Тише, а то ты так орешь, что мертвого разбудишь. У меня все плыло перед глазами. Кто-то подошел ко мне. Я не знал, кто это, но хотел представить, будто это мама входит в мою комнату, мимо гитары, мимо колонок, переступая через одежду, которую я бросил на пол – как всегда.

– Рик, мне действительно пора. Это трудно объяснить, но вроде как если тебя зовут куда-то. Мне надо туда. Бабушка и дедушка уже там. Может, это не так и плохо. Подними голову, Рик, я тебя поцелую на прощание.

Она взяла меня руками за виски и подняла мое лицо к себе. Перед глазами все плыло, потолок был не такой как надо, не было лампы на обычном месте. Но я заставлял себя видеть мамино лицо, черные волосы с примесью седины, ласковые синие глаза, розовые губы, миллион раз целовавшие меня еще с тех пор, как я прыгал у нее на коленях с сопливым носом, и до моих нахальных девятнадцати лет; тогда она поцеловала меня в щеку перед всем оркестром, куда меня взяли на выступление, и она отлично знала, как они будут меня дразнить всю дорогу до Лидса или Уэйкфилда или где мы тогда играли.

Силы у меня не осталось ни в руках, ни в ногах; я лежал, как парализованный, когда она подняла мое лицо к губам.

– Спокойной ночи, Рик, сладких снов.

Тут у меня в глазах прояснилось. Я увидел, что лицо надо мной – не мамино.

Я завопил. Вопль вырвался из глотки, и в нем слышались потрясение и чистейший, неприкрытый страх.