Чудовищ нет - Юрий Бурносов Страница 5

— Здравствуйте, бабушка! — приветливо сказала она бабке, делавшей вид, что она уже посмотрела сериал и теперь изучает газету «Известия» (без очков бабка ни черта не видела, да и читать могла не слишком-то бойко, но Лариска про то не знала).

— И здравствуй, милая, — с готовностью отозвалась бабка.

— Пойдем, — буркнул я, зная, что от бабки можно всего ожидать, язык что помело.

— Мы вышли с нашего дворика и двинули в направлении троллейбусной остановки.

— Тебе чего показывать-то?

— Все интересное, — сказала она, мотнув головой и отбросив длинные пряди с лица.

— Отец твой про кладбище спрашивал… Показать?

Она несколько помрачнела.

— Нет, кладбище как раз не нужно. Не люблю кладбища… Мороженое давай поедим, сока попьем какого-нибудь…

Я прикинул свою платежеспособность. Рублей сорок в кармане джинсов лежало, плюс мелочью около червонца.

Можно. Гулянка, блин!

— Давай, — согласился я.

На остановке скучали две старухи с семечками и спал на скамье, тревожно вскрикивая, пьяный. Троллейбус пришел неожиданно быстро: нам повезло, потому что к вечеру интервал увеличивается до двадцати минут. Мы погрузились в практически пустой салон, купили у унылой кондукторши талоны и поехали в центр.

— Садись, — сказала Лариса, хлопая ладонью по порезанному дерматиновому сиденью рядом с собой.

Я покачал головой:

— Не люблю сидеть в троллейбусе.

— Тогда и я не буду.

Она встала и повисла рядом со мной на поручне. Мне было как раз по росту, а Лорка именно висела. Кондукторша посмотрела на нас как на идиотов — троллейбус-то пустой — и отвернулась.

Мы висели, качаясь на выбоинах и поворотах, и делали вид, что смотрим в окна, а на самом деле украдкой разглядывали друг друга. Я все больше убеждался в том, что Лариса очень красивая и, я бы сказал, сексуальная (дурацкое слово, но что еще можно сказать о девчонке с ногами от ушей, посмотрел бы я на вас). О последнем я старался не особенно думать (как бы чего не вышло), но думалось, и все тут.

Что думала обо мне Лариса, я не знаю. Но, наверное, ничего плохого, раз сама попросила меня показать ей город. Или…

— Ты, наверное, волнуешься: нравишься ты мне или нет, — спросила она с хитрой улыбкой.

Я промямлил что-то неопределенное.

— Я же вижу. Нравишься, конечно. Хорошо, что я сразу, по соседству, нашла друга.

Вот те на! Заявленьице! Как-то это не очень красиво, когда девушка сама затевает подобный разговор и признается… э-э… не в любви, нет, но…

Теперь, наверное, мне надо сказать что-нибудь в ответ. Или не говорить? Как-то очень уж быстро все получается, так не бывает!

Меня спас троллейбус. Он остановился, и я заорал:

— Выходим! Чуть не проспали!

В парке, в кафе «Ариэль», мы купили мороженое в вазочках и сок. Вернее, сок и мороженое я купил Ларисе, а себе, как и положено солидному человеку, взял бутылку пива «Сокол» и пакетик чипсов.

— Любишь пиво? — спросила она.

— Люблю.

— А я нет.

Она ковыряла мороженое пластмассовой ложечкой и делала это очень красиво. Никогда бы не подумал, что можно красиво есть обычное сливочное мороженое.

Про Киев ее спросить, что ли?

— Леша, а ты чем вообще занимаешься?

— Я же Алекс, — улыбнулся я.

— Леша тоже хорошо. Так чем?

— Да ничем. На гитаре бренчу, книжки читаю. В футбол бегаю иногда, если соберемся с пацанами. Я ж говорю, большой теннис люблю, но у нас это дохлый номер.

— А здесь есть тир? — спросила она.

— Тир? Есть. Пострелять хочешь?

— Да. Сейчас мороженое доем…

Она доела свое за три сорок, и мы пошли стрелять. Я все смотрел по сторонам — нет ли кого знакомого? Но, как назло, никого, достойного внимания, не попалось, только отличник из параллельного Мирон, личность малоуважаемая и невлиятельная, да Саня Пуля, двигавшийся откуда-то на полном автопилоте. Пуля учился со мной, но в школе появлялся редко; ходили слухи, что дальше учиться он не собирается и будет работать у дядьки в авторемонтной мастерской. Там небось и нажрался…

Тир располагался в старом автобусе, снятом с колес и установленном на окраине парка. Дедушка-тирщик смотрел ток-шоу по маленькому черно-белому телевизору и неохотно оторвался от него, чтобы выдать нам винтовки и пульки.

— По мишеням? — спросил я.

— Я люблю по мишеням, а ты можешь по зверюшкам, — улыбнулась она и бойко положила все пять пулек в десятку. Я в это время успел только два раза промазать по резиновому зайцу и мазнуть по рылу резинового же крокодила, отчего он вяло закачался на пружинке.

— Ого! — сказал я.

— Ого! — сказал и дедушка-тирщик, неожиданно отвлекшийся от телевизора. — Разрядница?

— Кэмээс, — сказала она, кладя пневматичку. — Папа говорит, что взрослый человек должен уметь хорошо стрелять.

— Правильный папа, — кивнул дедушка. — Уважаю. Еще?

— Хватит, — сказала она. — Спасибо.

— Чего-то она взгрустнула после тира…

— Случилось что-то, Лор? — спросил я.

— Да нет, все нормально. Куда-нибудь еще пойдем?

— Как скажешь.

— А пошли домой пешком. Прогуляемся, поболтаем… По дороге мы поболтали о футболе (она немного разбиралась, но тут я уж не стал удивляться — привык, наверное, что она не совсем обычная девчонка), о рыбалке, об архитектуре города, о школах и учителях, о Бушкове, которого она любила (кроме последних книг), и Лукьяненко, которого она тоже любила (и тоже кроме последних книг), о фильмах…

— Любишь ужастики? — спросил я.

— Люблю. Но хорошие.

— Типа?

— Типа «Ночь живых мертвецов» Ромеро. Видел?

— «Возвращение»?

— Нет, именно «Ночь…», «Возвращение» — это другое совсем.

— Не-а… Ромеро… Погоди, это он придумал игру Doom?

— Он. Только значительно позже. Кстати, у меня компьютер есть, приходи, если хочешь, рубанешься.

— В Doom?

— Нет, его у меня нет. В Kingpin или «Горький-17» играл?

— Нет.

— Тебе понравится. А из фильмов я люблю про такое, чего на самом деле не бывает. Про восставших мертвецов, про чудовищ из космоса…

— А про вампиров или оборотней?

— Не люблю, — сказала она серьезно. — Я думаю, это глупые фильмы, потому что их создатели не знают материала. У папы большая библиотека, в том числе и по вампиризму много книг, по ликантропии…