Ритуал - Маркус Хайц Страница 48

— Были судебные процессы? — Лена едва верила ушам.

— Конечно. Например, случай Стефана Клёне, которого казнили в тысяча пятьсот девяностом году в Соэсте. Он назвал суду еще двух человек, которые вместе с ним оборачивались волками. В качестве средства для превращения им помимо волчьей шкуры служила веревка, которую многократно оборачивали вокруг тела. — Эрик на минуту задумался. — Кое-какие неаппетитные подробности я позабыл. Раньше я лучше в этом разбирался, а отец мог бы наизусть зачитать вам акты вообще всех процессов. Да, большинство признаний было получено под пыткой, и потому сегодня считают, что тогда умирали невиновные. Да, в ряде случаев так оно и было. Но если знать, как правильно толковать сохранившиеся протоколы, то увидишь, что попались и сотни оборотней. — Он поставил чашку. — Хочу вам кое-что показать. — Выйдя на минуту, он вернулся с папкой и положил ее на стол перед Леной. — Симпатичное собрание. Почитайте, если есть желание.

Он снова вернулся на свое место. Лена раскрыла папку. А он взял листок бумаги и карандаш. Внимательно посмотрев на девушку, он начал водить острием по бумаге.

Лену привлек один случай, имевший место в 1598 году вблизи Падеборна. Читать на старо-немецком было непросто, но суть она разобрала. Одного человека, на которого донесли, будто он при помощи пояса превращается в волка, предали страшной смерти: ему заживо вспороли живот, вытащили сердце и засунули ему в рот. Тело разрубили на четыре части и сожгли в пепел. С головой падеборнцы сотворили нечто особенное. Ее зажарили и «в омерзительное назидание» надели на железную палку на колесе, а ниже прибили деревянную фигурку волка.

Биолог внимательно читала, переворачивала страницу за страницей и никак не могла свыкнуться с мыслью, что такое когда-то творилось в Европе. Зачастую приговор выносился пастухам, умственно отсталым или нищим, редко — уважаемым членам общества. Нетрудно было заподозрить, что процессы были лишь средством избавиться от нежеланных и бесправных людей. Но еще больше, чем записи о процессах и казнях, пугали доклады о зверствах, в которых обвиняли бестий.

— Почему они убивают людей? — спросила она, прочитав отчет об истинной бойне. — Да, знаю, Ликаона проклял Зевс… Но мы же говорим о существах, вроде тех, каким был когда-то Надольный, про истинных оборотней. Почему они ненавидят людей?

Продолжая рисовать, Эрик долго раздумывал, прежде чем ответить:

— Ненависть не обязательное их качество. Честно говоря, на мой взгляд, большинство из них неплохи от природы, ведь нельзя же упрекать хищного зверя, что он следует своим инстинктам и убивает. Но есть хищники, которые охотятся в первую очередь на людей. И они способны заразить невинных. А потому подлежат уничтожению.

— Какое простое решение, — отозвалась с оттенком сарказма Лена.

Много лет занимаясь волками, она слишком хорошо знала подобные простые и радикальные аргументы. Слишком часто ей приходилось препираться с овцеводами, которые, вооружившись ружьями, на свой страх и риск охотились на волков, хотя законом об охране природы это воспрещалось. Строго говоря, в результате несчастных случаев они теряли овец больше, чем их убивали волки. Лена подумала, что сама попала в ловушку собственной логики, едва не проникнувшись сочувствием к оборотням… но только едва.

— Мне не доставляет удовольствия их убивать, — вспылил Эрик. — Но что мне делать? Лаской и уговорами убеждать их перестать пожирать людей и распространять свое проклятие? — Ему самому показалось, что такая вспышка вышла более гневной, чем следовало бы. — Хотелось бы посмотреть на клинику, где лечат такую абстиненцию и уговаривают бестий перейти на овощи!

— Но вы сами говорите, что не все они плохи?

— Не всегда. — Со вздохом Эрик постарался успокоиться. Внезапно он затосковал по каплям. — Если глубже изучить мифологию разных стран, увидишь, что во многих культурах оборотни почитаются как священные и совершенно доброжелательные существа.

Лена долила себе кофе.

— Вы хотя бы раз встречали такого доброжелательного оборотня?

— Насколько мне известно, нет. — Он помедлил. — Я… я не делаю различий, когда какая-нибудь бестия на меня нападает. Плюшевых оборотней не бывает.

За столом воцарилось смущенное молчание. Наконец Эрик с улыбкой прервал его:

— А теперь вернемся к вашему вопросу о хомячках-оборотнях. Наверное, бывают безобидные ликантропы, которые превращаются в оленей или морских коров…

Поперхнувшись, Лена закашлялась и выплюнула кофе.

— В морских коров?

— В морских коров, — с наигранной серьезностью подтвердил Эрик. Он зачарованно следил, как одна черная капля кофе соскользнула по горлу на грудь и исчезла под халатом. Как он ей завидовал! — Они превращаются в морских коров. Но мне такие пока не встречались. Почему-то я вечно наталкиваюсь на самых худших.

— А морскую корову-оборотня вы бы убили?

И без тени заминки Эрик ответил:

— Да.

— Но почему?

— Она могла бы напасть на прогулочный катер.

Не веря своим ушам, Лена уставилась на него и лишь через несколько секунд сообразила, что он ее дурачит. Она раскатисто расхохоталась, и Эрик счастливо улыбнулся.

— С безобидными, если бы они существовали, у меня сложностей, наверное, не возникло бы. Но мне встречаются только безнадежные извращенцы, которые стремятся лишь умножить свои злодеяния. Они любят рвать людей на части, даже когда не испытывают голода, с которым не в силах бороться. Так сказать, истинные психопаты среди оборотней. К ним я сочувствия не испытываю.

Он отложил лист и карандаш.

— Вы такого имели в виду, когда говорили про оборотня, который не совершает ошибок? — предположила Лена, всецело наслаждаясь сладостью гауды и клубничного джема.

Эрик безмолвно отдал дань уважения ее внимательности.

— Да, вы правы. Этот оборотень — гибрид, возникший в результате скрещивания различных видов. Он умеет обуздывать жажду убивать и знает, как ее использовать. Давайте исходить из того, что и в человеческом обличии он истинная бестия: безжалостная, жестокая и готовая на все. Охота на него — превыше всего остального.

— И ваша семья ведет ее уже двести лет?

— Да.

Некоторое время она молчала.

— Кроме вас какие-нибудь охотники существуют?

Эрик чуть склонил голову.

— С незапамятных времен моя семья в этом одна, если не считать нескольких посвященных и очень дорогостоящих помощников. Хотя вполне возможно, что такие люди, как я, существуют. Не знаю. Я пока ни одного не встречал.

Лена тяжело сглотнула. Во взгляде Эрика она прочла глубокую печаль и одиночество, какого еще не встречала ни в одном другом человеке.

— Ваша работа… дело вашей жизни изолировало вас.

Облизнув зубы, он смахнул черную прядь, упавшую ему на очки и мешающую видеть.