Двуликий демон Мара. Смерть в любви - Дэн Симмонс Страница 47

Лицо старой карги, изрезанное глубокими морщинами, сплошь покрывали застарелые бородавки и гнойные чирьи. Один глаз затянут бельмом, второй злобно щурился. Сквозь грязные желтовато-седые волосы просвечивал череп в чешуйках перхоти. Платье из плохо выделанной рыжеватой шкуры скверно пахло. Спина старухи горбилась, словно одно из кривых деревьев, выросших под лютыми ветрами на этом высоком горном хребте.

— Добро пожаловать, — промолвила одна из молодых женщин, выступая навстречу Хоке Уште. Не обращая внимания на свирепый взгляд матери, она взяла юношу за руку и завела в жилище. — Твой дом далеко, юный вичаза. Поешь с нами и проведи здесь ночь.

Хока Уште кивнул, но не улыбнулся. Он знал, что это часть его видения и что он умрет, если не выберет правильную женщину сегодня ночью. А если он умрет, его народ лишится последней возможности взять верх над вазикунами, которые вскоре нахлынут на мир, точно древний потоп во времена Вакиньян и Унктехи.

Две молодые женщины сидели рядом с ним, пока старая карга варила суп из какого-то тухлого мяса. Когда они принялись за пищу, солнце уже заходило, и ветер подхватывал искры костра и разметывал над темными горами внизу, бросал в меркнущее небо, словно сея звезды в ночи.

Ко времени, когда Хромой Барсук управился с супом, уже полностью стемнело. Он заметил, что ни одна из женщин не прикоснулась к пище, а потому не стал есть мясо, только выпил бульон, противный на вкус. Когда последние икры костра унесло во тьму и в глазах двух прелестных сестер отражался лишь звездный свет, Хока Уште встал и двинулся было к выходу. Молодые женщины схватили юношу за руки, а старая мать свирепо уставилась на него зрячим глазом. Хватка у них была очень крепкая.

— Я просто стреножу лошадь на ночь и возьму свое одеяло, — сказал он. — Я мигом вернусь. Вот, оставляю здесь лук и стрелы, чтоб вы не сомневались.

Сестры улыбнулись, но одна из них сказала:

— Я пойду с тобой.

Она не покинула широкое полукружие скального выступа, но Кан Ханпи испуганно косил глазом и пятился, пока женщина находилась поблизости. Хока Уште постарался успокоить коня, хорошенько его спутал, взял одеяло и прочие вещи и двинулся обратно к обветшалому типи.

Приблизившись, молодая женщина взяла Хромого Барсука за руку и прошептала:

— Будь осторожен, храбрый юноша. Моя сестра и мать не из земного мира. Они едят людей.

Хока Уште прикинулся удивленным.

— Как это? — прошептал он, остро ощущая ее цепкие сильные пальцы на запястье.

Зубы красавицы блеснули в звездном свете:

— У моей сестры в потайном месте растут зубы, и если ты займешься с ней любовью, они вцепятся в тебя и не отпустят, пока моя мать не убьет тебя и не высосет всю твою кровь и жизненный сок, а твои останки положит в мешок и повесит на скале за типи.

Хока Уште остановился:

— Как такое возможно?

Девушка изящно повела рукой, и Хромой Барсук заметил, какие у нее длинные ногти.

— Сестра и мать приходятся родней Иктоме, человеку-пауку. Они не любят человеческих существ… ну разве только на ужин.

Хока Уште бросил взгляд на типи. Прекрасная сестра и ужасная мать казались смутными тенями у холодных углей костра.

— А ты?.. — прошептал он.

Девушка опустила голову:

— Я тоже прихожусь родней Иктоме, и у меня тоже там… много зубов… но я не злая. — Она дотронулась до его руки: — Поверь мне.

Хока Уште кивнул:

— Пиламайе.

Ночное солнце, казалось, восходило под ними — на такой высоте располагался скальный выступ, где стоял типи. Ветер усилился и завывал на все лады. Старуха уже улеглась на свою постель, но сестры ждали сразу за пологом. Одна из них поманила Хоку Уште.

— Минутку, — сказал он. — Мне надо помочиться.

Он заметил, что оставленные у костра лук и стрелы куда-то исчезли, и незаметно нащупал под рубахой сзади нож, подаренный Отрезавшим Много Носов.

Красавицы переглянулись и остались ждать у входного проема.

Хока Уште обогнул типи, подошел к самому краю скального выступа и помочился в темноту. Ледяной ветер кусал его че, точно зубы.

Юноша содрогнулся, коротко оглянулся через плечо, а потом проворно опустился на колени и заглянул под выступ. Там висели ряды сетчатых мешков, прикрепленных к скале каким-то клейким веществом. В тусклом ночном свете юноша с трудом разглядел разные части человеческих останков, белеющих сквозь частую липкую сеть: вот палец, а вот оскаленные зубы, вон пустая глазница, а вон лоскут бледной кожи.

Хромой Барсук встал, поправил набедренную повязку и повернулся обратно к типи. В темноте одна из сестер подступила к нему сзади. Он не знал наверняка, но ему показалось, что это не та девушка, которая разговаривала с ним немногим ранее.

— Моя сестра кое-что рассказала тебе, — взволнованно прошептала она.

— Да.

Девушка дотронулась до голой руки Хоки Уште.

— Это не я хватаю своего любовника потайными зубами и держу, пока мать убивает его, — прошептала она. — Я хочу сбежать отсюда. Не я, а моя сестра разделяет пристрастие нашей матери к человеческому мясу и человеческой крови. Поверь мне, и мы вдвоем перехитрим их и уйдем целыми и невредимыми.

Хока Уште кивнул:

— А как твоя мать убивает?

По губам девушки скользнула мимолетная улыбка:

— Видел ее горб? На самом деле это свернутый длинный хвост, усеянный шипами. Когда сестра схватит тебя своей виньян шан и ты завопишь от боли, старуха расправит хвост и станет рвать шипами твое тело.

Хромой Барсук попытался улыбнуться, но не сумел. Проследив направление его взгляда, девушка прошептала:

— У твоей лошади уже выпущены кишки. Старуха постаралась, пока ты мочился. На своих двоих тебе от них не убежать. — Она прикоснулась к спине Хоки Уште и легонько постучала пальцами по ножу, спрятанному под рубахой. — Мы спасемся лишь в одном случае: если ты убьешь их, когда они меньше всего ожидают нападения. Выбери меня первой для соития, и я обещаю не причинять тебе боли своими маленькими зубками.

Хока Уште вырвал руку из крепкой хватки:

— Но как я узнаю тебя в темноте?

— Я прикоснусь к твоей щеке, вот так. — Она провела пальцами по его лицу. — Потом, когда мы начнем делать зверя о двух спинах, закричи дурным голосом, словно я вцепилась зубами в твоего детородца. А как только они накинутся на тебя — убей обеих.

— Да, — прошептал Хромой Барсук, хотя тихое это «да» скорее всего потонуло в шуме крепчающего ветра. — Ступай вперед.

Глаза девушки блестели. Ночное солнце, холодное и белое, все еще восходило в черной пропасти под ними.

— Тебе правда не убежать от них.

— Знаю, — сказал Хока Уште. — Иди в типи. Я зайду следом.