Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня - Даниэль Дефо Страница 45

— Да, — отвечал он. — Я очень радоваться быть домой.

— А что бы ты стал там делать? — спросил я. — Ты снова стал бы дикарем и начал бы есть человеческое мясо, как прежде?

Он огорчился и, отрицательно помотав головой, сказал:

— Нет, нет, Пятница говорить им, как надо жить правильно. Говорить им, как надо молиться Бог. Говорить им есть хлеб, мясо животных, молоко. Не есть человеков.

— Но они же тебя убьют, — заметил я.

Пятница помрачнел, а потом сказал:

— Нет, нет. Они меня не убьют, они захотеть учиться. — И он рассказал, что они многому научились у бородатых человеков, приплывших к ним в лодке. Затем я вновь спросил, хочется ли ему вернуться домой. На это мой дикарь улыбнулся и сказал, что не может проплыть такое большое расстояние. Я сказал, что мог бы сделать ему пирогу. Он же ответил, что поехал бы домой только в том случае, если бы я поехал с ним.

— Я? — переспросил я. — Но меня же съедят, как только я сойду на берег!

— Нет, нет, — горячо заверил Пятница. — Моя сделать так, что тебя не съедят. Моя сделать так, чтобы они очень любить тебя. — И он рассказал, как добры они были к тем семнадцати белым или бородатым человекам, как он их называл, которые попали в беду и оказались на их берегу.

Признаюсь, что я по-прежнему лелеял надежду покинуть этот остров, и подумывал о том, чтобы присоединиться к тем бородачам, которые, вне всяких сомнений, были либо испанцами, либо португальцами. Одним словом, тогда мной и овладела мысль переправиться с Пятницей на материк и покинуть этот остров; я сказал ему, что мы построим лодку и что на ней он поедет домой. В ответ дикарь мой не промолвил ни единого слова, но вид у него стал очень грустный и серьезный. Тогда я спросил его, в чем дело. Но он ответил вопросом на вопрос:

— Почему ты страшно сердиться на Пятница? Что моя сделал?

Я попросил его объяснить, что он имеет в виду, и сказал, что нисколько на него не сержусь.

— Не сержусь! — воскликнул Пятница, несколько раз повторив эти слова. — Зачем посылать Пятница домой?

— Послушай, Пятница, разве ты не говорил мне, что хочешь поехать домой?

— Да, да, но чтобы мы оба поехать туда. Не хотеть Пятница здесь, а хозяин тут. — И быстрым движением дикарь выхватил свой огромный деревянный меч и протянул его мне.

— Что мне с ним делать?

— Брать и убивать Пятница! — заявил он.

— Зачем же мне тебя убивать?

Дикарь быстро ответил:

— Зачем ты гнать Пятница? Брать, убивать Пятница! Не гнать Пятница! — Он сказал это так искренне, и я видел, как глаза его увлажнились от слез.

Тогда я сказал Пятнице и много раз повторял потом, что никогда не прогоню его, если он хочет остаться со мной, ибо теперь знал, до чего глубока его преданность и любовь ко мне.

Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, мы с Пятницей принялись искать большое дерево, которое можно было бы срубить и сделать из него пирогу для морского путешествия. Важно было выбрать такое дерево, которое росло бы на берегу, чтобы, построив пирогу, мы смогли спустить ее на воду.

Наконец Пятница высмотрел нужное дерево. Я понял, что он гораздо лучше меня разбирается в том, какая древесина наилучшим образом подходит для нашей цели, но я показал ему, как нужно рубить ствол с помощью инструментов. Научившись пользоваться, он ловко орудовал ими. Потребовался месяц усердного труда, чтобы построить пирогу, и, когда мы придали ей форму настоящей лодки, выглядела она очень славно. Впрочем, затем нам понадобилось еще около двух недель, чтобы на больших катках подтащить лодку к воде. Когда она была спущена на воду, выяснилось, что в ней запросто могли бы разместиться двадцать человек.

Спустив лодку на воду, я был удивлен тем, как легко, несмотря на ее солидные размеры, управлялся с ней мой слуга Пятница, как быстро она шла на веслах, как разворачивалась. И тогда я спросил его, считает ли он, что на ней можно переправиться на материк.

— Да, — ответил дикарь, — мы хорошо переправиться на ней, даже когда большой ветер.

Между тем у меня была еще одна задумка, о которой Пятница понятия не имел, а именно: я хотел приладить к пироге мачту и парус, а также снабдить ее канатом с якорем. Что касается мачты, то соорудить ее было достаточно просто. Я выбрал для этой цели росший по соседству молодой кедр и поручил Пятнице срубить его и обработать ствол согласно моим указаниям, а сам занялся парусом. Я знал, что в моем распоряжении есть достаточно старых парусов, точнее сказать, их кусков. Но поскольку к тому времени они пролежали у меня в течение двадцати шести лет, то я не сомневался, что все они, или, по крайней мере большая их часть, прогнили. Впрочем, я отыскал пару вполне сносных кусков парусины и стал мастерить из них парус. После долгих мучений я неуклюжими стежками стачал их в уродливый треугольник, который мы в Англии называем бараньей лопаткой и который снизу крепится к бревну.

На это, то есть на сооружение оснастки и прилаживание паруса, у меня ушло около двух месяцев. Оснастка получилась на славу, потому что я сделал дополнительно маленький парус и еще один, который укрепил на носу. Кроме того, на корме я установил рулевое весло, чтобы иметь возможность управлять лодкой. Корабельный плотник из меня был неважнецкий, но, зная, насколько оно необходимо и полезно, я так усердно трудился над ним, что в конце концов весло получилось что надо. Между тем, учитывая все мои неудачные попытки, полагаю, эта работа заняла у меня почти столько же времени, как и постройка всей лодки.

Когда все было готово, я начал учить моего слугу Пятницу править лодкой. Он прекрасно знал, как грести веслами на пироге, но понятия не имел, как обращаться с парусами и рулем, и очень удивился, когда увидел, как с помощью руля я то направляюсь в открытое море, то поворачиваю обратно к берегу. Надобно сказать, что, увидев это, дикарь застыл на месте, словно завороженный. Впрочем, немного попрактиковавшись, Пятница освоил все эти премудрости и стал опытным мореходом.