Взлет черного лебедя - Ли Кэрролл Страница 43

— Ох, папа, — я погладила пальцы Романа. — Даже если мама и намеревалась расстаться с тобой, я бы не ушла. Но почему…

Я оборвала себя на полуслове. Ведь за несколько недель до поездки в Провиденс мои родители ссорились из-за денег. Мать сердилась из-за того, что сумму, отложенную для моей учебы в колледже, отец истратил на фальшивого Уорхола. А потом разразился скандал из-за обвинения в страховом подлоге. У мамы, конечно, была тысяча причин злиться на отца, однако мне трудно было представить, что она может его бросить. Хотя, с другой стороны, мне никогда в голову не приходила мысль, что моя мать являлась потомком древнего рода потусторонних хранительниц.

— Наверное, она хотела взять тебя с собой, — подытожил Роман. — И была права. Погляди, в какие неприятности я втянул нас теперь.

— Мы выкарабкаемся. Полиция нашла нить, ведущую к одному человеку, который, вероятно, причастен к ограблению. В его магазине как раз вчера обнаружили обрывок холста Писсарро. Мы обязательно справимся.

Мне хотелось сказать что-нибудь хорошее и о маме. Заверить бы отца в том, что он ее хорошо знал — ведь они состояли в браке сорок лет! Но я поймала себя на том, что не могу выдавить ни слова. Я сама толком не представляла, кто она такая. Поэтому мы молчали и просто смотрели на портрет загадочной женщины, которую любили. А она хранила свои тайны, в которые нас обоих не посвящала.

Я провела в больнице большую часть дня. Посидела с отцом, побеседовала с его лечащим врачом. Доктор Монро уверил меня, что пулевое ранение заживает быстрыми темпами. Другое дело — артериальное давление Романа. Кроме того, врач сказал, что перед выпиской хотел бы показать моего отца психиатру.

— Потому что вы считаете — мой отец стрелял в себя сам.

— Я знаю это, — возразил доктор Монро.

— Он — не самоубийца. Он считал… — Я не договорила начатую фразу до конца. Я только усложню ситуацию своими объяснениями. Роман мог пойти на подобный поступок, поскольку был уверен, что так он помешает злым духам — диббукам. Ведь грабители были одержимыми, а демоны могли вселиться и в него. Тогда у доктора Монро не останется никаких сомнений в безумии Романа. Если я начну доказывать, что папа не ошибался, то консультация психиатра обеспечена не только ему. — Он растерялся, его сознание спуталось, — пробормотала я.

— Нам следует рассмотреть вероятность болезни Альцгеймера. Вы позволите мне провести сканирование головного мозга вашего отца?

Я согласилась в надежде, что обследование не заставит папу сильно волноваться. На мой взгляд, в больнице ему сейчас было лучше, чем дома. Безопаснее.

Я сходила в кафе и принесла горячего супа с лапшой для Романа, вновь пришедшего Зака и себя. Потом вернулась в таунхаус и немного поспала перед встречей с Обероном. Я не привыкла к ночному образу жизни.

Добравшись до Эмпайр Стейт Билдинг, я с изумлением обнаружила, что очередь на смотровую площадку до сих пор не рассосалась. Хотя у меня возникло предчувствие, что на небоскреб мы с Обероном точно не поднимемся. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Как и многие жители Нью-Йорка, я питала неприязнь к туристическим достопримечательностям. Однажды я все же побывала на смотровой площадке — послушалась уговоров Бекки. В тот день мы закончили школу, и подруга заявила, что надо «отметить событие». Мне идея показалась глупой, но я сопровождала Бекки, поскольку отвертеться было невозможно. Но я не пожалела. Увидеть остров Манхэттен с высоты птичьего полета — незабываемое зрелище.

«Он — наш, Гарет, — произнесла Бекки, стараясь удержаться на ногах при сильном ветре. — Приходи и бери. Теперь мы сможем делать с ним, что пожелаем».

Бекки последовала собственному совету. Вместо того чтобы исполнить мечту матери и стать юристом, она собрала рок-группу — и ее выбор начал приносить плоды. Музыкантам светил контракт с крупной звукозаписывающей компанией. А чего добилась я за восемь лет? Основала маленькую ювелирную фирму, но жила под одной крышей с отцом и не имела серьезных отношений с мужчинами. Мои «романы» обычно продолжались шесть месяцев — не более того. После автомобильной аварии я всего боялась.

Очередную серию моей жалости к себе прервало появление Оберона. Размашистой походкой он шел ко мне по Пятой авеню. Дреды развевались, длинное пальто напоминало мантию, аура отливала ярко-фиолетовым. Облик Оберона был по-настоящему королевским. Когда его сияние коснулось зевак в очереди, те выпрямились и расправили плечи, но никто не стал пялиться на Оберона.

— Вы используете новый трюк? — поинтересовалась я, когда он поравнялся со мной. — Как вы сливаетесь с толпой?

— Люди видят то, что хотят. Ты удивишься, если узнаешь, сколько в этом мире невидимок. Мы стараемся не выделяться, но нынче ночью мы посетим особенное существо.

— Существо? — нервно переспросила я, войдя следом за Обероном в вестибюль небоскреба.

Я вспомнила, как Фен и Пак тревожились насчет моих будущих наставников, которых мне предстояло найти.

Оберон рассмеялся.

— Не бойся, она почти безвредна. Я намерен знакомить тебя только с самыми добрыми из нас.

Мы приблизились к холлу с лифтами. Около каждого стоял электронный турникет. Оберон выудил из кармана стикер, что-то на нем написал и приложил к сенсорной панели. Загорелся зеленый свет. Оберон миновал турникет и передал листок мне. Я взглянула на бумажку, ожидая увидеть очередной эзотерический символ, но обнаружила слова: «Сезам, откройся!» Я улыбнулась, а Оберон приглашающе махнул мне рукой.

В скоростном лифте у меня моментально заложило уши, но я терпела. В конце концов, мы очутились на сотом этаже перед стеклянной стеной, за которой открывался панорамный вид на весь южный Манхэттен и часть Нью-Йоркского залива, сверкающего под ясным ночным небом. Мне показалось, что, выйдя из кабины, я повисну в воздухе над городом, и я на миг замерла. Оберону пришлось подтолкнуть меня вперед. И я заметила, что между первой прозрачной стеной и наружным окном расположилась радиостанция. На стекле серебряной краской были написаны четыре буквы: WROX.

— Постоянно ее слушаю, — сказала я, с опаской выбираясь из лифта. — Особенно ночное шоу. — Я внимательно присмотрелась к молодой женщине-диджею, сидевшей перед пультом, который мог запросто сойти за приборную панель «Боинга-747». Да и сама ведущая с большущими наушниками выглядела так, словно находилась в кабине самолета.

— Это Ариэль Эрхарт из «Ночного полета»?

Оберон кивнул.

— Я ей говорил, что псевдоним слишком простой, но она заупрямилась. Она прямо-таки влюблена в свой голос.

Оберон остановился перед дверью, над которой красным светом горела табличка «МИКРОФОН ВКЛЮЧЕН». Ариэль Эрхарт, находившаяся в звуконепроницаемой кабине спиной к нам, подняла правую руку и показала средний палец. Оберон рассмеялся.

— Хотите сказать, что она — Ариэль? Дух воздуха из шекспировской «Бури»? — спросила я, но Оберон приложил палец к губам и приоткрыл дверь. Нас окутали мягкие, мелодичные интонации Ариэль, читающей стихи. Так она начинала свою передачу каждую ночь.