Любовью спасены будете... - Андрей Звонков Страница 42

– Какие гости? – удивилась Вилечка.

– Очень неприятные. И главное, непонятно – откуда?

– А кто?

– Кабаны.

– Кто?!

– Дикие свиньи! – пояснила Мария Ивановна. – Кабаны.

– Из леса?

– Естественно. – Мария Ивановна продолжала стоять у двери и наблюдать за наглыми хрюшками. – Пришли и жрут нашу картошку!

Мария Ивановна привстала на чурку, служившую стулом, выглянула в окошечко, стараясь осмотреть как можно больше пространства, нет ли рядом секача? Вроде бы нет. Она спустилась к Вилечке, сидевшей на лежанке, и сказала:

– Сейчас все будет зависеть от неожиданности. – Она дала Вилечке кастрюлю и сказала: – Стучи и ори как можно громче!

– А ты?

– Я тоже!

Увлеченные кабаны бродили по огороду, хрюкали, толкались, чавкали и, казалось, не думали ни о чем, кроме еды.

Дверь избушки с треском распахнулась, мама с дочкой вылетели с громом и визгом, стуча деревяшками по кастрюлям, и орали. Кабаны, дружно подхватив визг, сметая все на своем пути, рванули через поляну и скрылись в лесу.

– Ну вот, – сказала Маша, – главное – неожиданность!

Они пошли разбираться с огородом. Делянка погибла почти вся. Маша осмотрела не выкопанные кустики, повыбирала изжеванные и потоптанные. Странное состояние: обидно и смешно… обидно оттого, что сколько труда было вложено в эту делянку и за полчаса все ушло свинье под хвост, а смешно оттого, что справиться с непрошеными гостями оказалось легко. Повезло, что кабаны были только с мамашей и, как все свиньи, были насколько наглы, настолько же и трусливы. Вилена походила вокруг избушки, то тут, то там виднелись ямки от копыт и пятачков. Мария Ивановна разобралась с огородом, сложила погибшие кусты в кучу. Осталось меньше половины. В разрыхленной земле виднелись желтенькие горошинки молодой картошки. Чтобы копать ее, надо было ждать еще недели две-три. С какой стати свинюшки приперлись? В лесу для них гораздо больше еды. Совпадение, случайность? Поняв, что ее затея с порчей молока и наветом на Машу с Вилечкой провалилась, Людка с Евдокией прибегнули к более изощренным способам? Они могли. Вполне. Вилечка спросила:

– А что, это опять тетка Люда?

– Не знаю. Не знаю, – проговорила Мария Ивановна. – Управление дикими животными дело нелегкое. Я могу одно сказать наверняка: если это стадо заговоренное, то оно вернется.

– Мам, я не понимаю, ну что, тетя Людмила нашла этих свиней в лесу и уговаривала их прийти к нам?

– Зачем? Достаточно либо кусочек помета от них взять, либо след копыта вынуть аккуратно, а лучше и то и другое. – Маша неохотно объясняла. – А дальше дело техники.

– И какая связь между этими вещами и самим стадом? – Вилечка, прагматик, изображала Фому неверующего не столько оттого, что не верила, сколько из банального упрямства и стремления понять то, что понять невозможно.

– Связь самая что ни на есть прямая, – ответила Мария Ивановна. – Я не специалист такой уж, но связь есть между всеми вещами, иногда прямая, иногда косвенная… Но использовать, как говорит папа, колдовские штучки можно и лучше всего на прямых связях…

Вилечка задумалась, она вспомнила, как старательно замела за собой глиняные следы между калиткой и асфальтовой дорогой мама, когда они уезжали на озеро. Как же все сложно! Она вспомнила, как Виктор однажды на вызове сказал: «Знания преумножают скорбь. – И пояснил: – Так сказано в Библии у Екклесиаста». Да, а к чему он это сказал?

Они приехали к женщине на боли в груди. Дверь им открыла девочка лет восьми, с удивительно красивым личиком и не по-детски спокойными и красивыми глазами. Пока Носов осматривал женщину, пока Вилечка мыла руки и набирала шприц, девочка выполняла любую их просьбу, она все делала очень спокойно и серьезно. В ее движениях и поведении не было ничего от детской шаловливости или, наоборот, бестолкового страха перед врачами. Перед ними был маленький взрослый человек с детским голосом и недетской речью. Вилена поймала себя на мысли, что ей не хочется отрывать глаз от симпатичной девчушки.

У матери ее оказалась межреберная невралгия, штука болезненная, но не смертельная. Они тогда обезболили женщину, Носов написал рекомендаций на пол-листа, и они уже уходили, когда девочка вдруг в коридоре, провожая бригаду, сказала:

– Это все из-за меня.

Носов и Вилечка удивленно посмотрели на ребенка.

– Почему это из-за тебя?

– А у меня хронический лейкоз, – спокойно ответила девочка, – я знаю, мне недолго жить осталось. А мама переживает очень. – Она произнесла эту фразу так спокойно, что у Вилечки, понимавшей истинность и неотвратимость ее слов, защемило в груди. Она вдруг поняла, откуда взялась такая красота в этой девочке, это красота безысходности.

Виктор с изменившимся лицом тогда сказал в лифте:

– Дети так спокойно относятся к смерти, – и произнес цитату из Библии.

Вилечке показалось, что она поняла. А сейчас поняла снова. И ей вспомнилось еще одно изречение: «Блаженны верующие».

«А я не хочу быть блаженной. Витя любил повторять Пастернака: „Во всем мне хочется дойти до самой сути… Так и будет“.»

Детеныш снова толкнулся, но не сильно, а будто напомнил о себе. Вилечка положила ладошку на живот, аккуратно ощупала, вот он, головка, лоб, еле заметная пипка носа. Живой, о чем он думает? А может, пока ни о чем? Но ведь есть окружающий его мир, тесный, теплый и жидкий, его вселенная. Его мама.