Живые зомби - С. Дж Браун Страница 42

Я изучаю то, что осталось от родителей, и первый холодный шок отрицания уступает место горячей вспышке вины, что заставляет меня задуматься, а можно ли было этого избежать. Если да, то я, кажется, перегнул палку. И все-таки надо признаться, я впечатлен тем, как рационально использовал пространство в холодильнике. Сроду бы не подумал, что в «Аману» между остатками деньблагодаренческой трапезы можно впихнуть тела двух взрослых людей. Хотя, конечно, я осознаю свою ошибку. Может, стоило сложить конечности в контейнеры для овощей?

На полу вперемешку с содержимым морозилки валяются упаковки с лепешками и белым хлебом. Открываю лепешки, жую, не сводя глаз с холодильника, и пытаюсь решить, что же мне делать. И не успев осознать, что происходит, задумываюсь, не перекусить ли мне сейчас.

Возможно, из-за того, что я просто голоден. Возможно, из-за того, что я уже ел людей. А возможно, потому, что головы лежат в морозилке, и тела уже не ассоциируются с теми, кому они принадлежали. Так или иначе, от мысли о жареных ребрах у меня слюнки текут.

И все же положение не из легких. Несмотря на некоторые недостатки и на тот факт, что они намеревались продать собственного сына, чтобы вернуть себе десять тысяч долларов, они — мои родители. Боюсь, что, убив и затолкав их в холодильник, я обманул их ожидания. Однако что сделано, то сделано, и я не могу не думать о том, как вкусны они будут, если приправить мясо капелькой соуса для барбекю.

Памяткой для членов клуба «Анонимная нежить» такое развитие событий не предусмотрено. И соответствующих моделей поведения для живых мертвецов нет. Голливудские зомби обычно не склонны к сантиментам, когда поедают друзей и любимых. Не припомню случая, чтобы в кино голодный воскресший труп хоть на мгновение задумался о последствиях своих действий.

Будь я верующим, мне, наверное, было бы намного труднее принять решение. Но даже если я не верю в царствие небесное, провести остаток дней в зверинце — настоящий ад. Поэтому, что касается меня, ада я избежал. А поскольку родителей я уже прикончил и расфасовал по пакетам, вряд ли мое положение ухудшится, если я их съем.

В конце концов, я зомби.

Первым делом нужно выяснить, как готовить человечину. Как говядину? Курятину? Или как свинину? Кенгурятину? Или как страусятину? И какие части туши самые вкусные?

В маминой поваренной книге в разделе «Мясные блюда» написано, что от возраста и физической нагрузки мясо становится менее нежным. Более тренированные части — ноги, шея, лопатка, огузок и пашина — будут намного жестче реберного края грудинки и филея, которые напрягаются реже.

Предположим, люди скорее похожи на коров, чем на свиней или другой домашний скот или дичь. Само собой, коровы больше по размеру, но по крайней мере части туши у них называются точно так же.

Сортовой отруб лопаточно-шейной части делается от шеи до пятого ребра и включает лопатку и плечо. К лопаточной части относят мякоть (она идет на ростбифы и стейки), поперечные разрезы, ложное филе и, конечно, шею. Плечо делится на плечевую мякоть, поперечные разрезы ребер, бескостную часть лопатки и реберный край грудинки.

Пожалуй, остановлюсь на ребрах. Во-первых, именно их мне и хочется сильнее всего. Во-вторых, филейные части придется размораживать. А в-третьих, если я быстренько не оприходую родительские туши, кончится тем, что они пропадут. А протухшая человечина пахнет вовсе не обычными отходами.

Если вам не доводилось провести несколько часов в закрытом помещении с шестью ожившими трупами на разных стадиях разложения, то скорее всего вы не поймете.

Засунуть мамин торс в холодильник, похоже, было легче, чем извлечь его оттуда. Вероятно, следовало оставить снаружи хотя бы одну руку, за которую можно тянуть, однако хоть задним умом я и крепок, заранее всего не предусмотришь, и мне приходится довольствоваться двузубой вилкой для барбекю и щипцами.

Как написано в поваренной книге, срезанное с ребер мясо идеально подходит для готовки на большом огне: жарки, запекания в духовке и на решетке. Проще всего пожарить, и я включаю плиту, достаю сковородку и сбрызгиваю ее маслом, чтобы мама часом не прилипла.

Взглянув на лежащую на деревянной колоде маму, я беру нож для разделки мяса и разглядываю ее торс: размышляю, откуда лучше начинать. Хотя… не стоит ли мне сперва отдать ей какие-то последние почести?

Не успев отрезать первый кусок, я слышу шаги: кто-то поднимается из погреба. Оборачиваюсь и вижу: в дверях стоит Рита.

— Что у нас на ужин?