Гость Дракулы - Брэм Стокер Страница 41

Итак, дождь все шел, и Миссисипи все поднималась, пока не дошла до уровня выше набережных, и мы начали гадать, когда город затопит. Однажды, увидав, как основания берегов начинают прогибаться, я обрадовался, что этой ночью мы покинем Новый Орлеан. Мы направлялись в Мемфис, и наш поезд должен был отправиться по расписанию в час ночи. У входа я встретил участкового инженера, который шагал взад и вперед, немилосердно жуя сигару, и мы с ним разговорились. Я видел, что инспектор встревожен, и спросил его, чем именно. Он рассказал мне по секрету – «между нами», как он выразился, – что на том участке долины, по которому мы должны были проезжать, случился подмыв полотна, и поэтому нам придется ехать в объезд. Естественно, поскольку и я должен был ехать с ними, я тоже забеспокоился и стал расспрашивать, инспектора, делая вид, будто совсем не боюсь. Он клюнул и объяснил мне, в чем проблема.

«Видите ли, я опасаюсь за участок Байу-Пьер. Там есть болотистый промежуток шириной в пару миль, через который переброшен мост на рамных опорах, и вам предстоит по нему проехать. Эти опоры беспокоят меня и в лучшие времена, потому что почва там настолько ненадежная, что в любой момент может что-то случиться. Но теперь, после двух недель дождей, когда Миссисипи поднялась выше набережных и разлилась по полям, это проклятое место будет похоже на морской лиман. Мост не предназначен для такой погоды, и вода наверняка его затопит, а состав, идущий по нему, будет подвергаться большому риску. Непонятно, на месте ли сам мост, и если какая-то его часть исчезла, смытая водой, или разрушена, тогда только Всевышний спасет поезд! Больше ничего не могу сказать, потому что все его пассажиры погибнут, как крысы в ловушке!»

Отрадно это было слышать одному из тех самых пассажиров, как полагаете? Я не знал, что говорить и делать, поэтому с трудом задал вопрос, стараясь не выдать себя: «Как долго добираться до Байу-Пьер?»

«Ну, если вы выедете, скажем, часа в три, то окажетесь там около полудня или чуть раньше!»

Я попрощался с инспектором и сел на поезд, твердо намереваясь проснуться очень рано и постараться придумать себе дело в каком-нибудь из местных городков часов этак в десять.

Спал я не очень хорошо и отключился, лишь когда серый рассвет начал проникать под темную шторку моей спальной полки. Мне снилось множество тревожных видений. Последним, помню, приснился огромный крокодил, вылезающий из бушующего потока. Он сжал меня челюстями и начал крутить с чудовищной скоростью. Некоторое время я пытался придумать, что делать. Нельзя было отрицать, что мы неслись с бешеной скоростью: я ясно слышал стук колес. Затем я с ужасом вспомнил, что крокодилы передвигаются не на колесах, и спрыгнул со своей полки даже быстрее, чем в тех случаях, когда негр-носильщик брался своей черной ладонью за мое лицо, или дергал меня за пальцы ног. Казалось, мы несемся ужасно быстро. Вагон бросало из стороны в сторону, и мне пришлось держаться, иначе меня бы швыряло от стенки к стенке, как на море во время шторма. Я выглянул в окно и увидел пальмы, кипарисы и большие пучки висячего флоридского мха на виргинских дубах, мимо которых мы проносились. Было очевидно, что в ближайшем будущем поезд не собирается останавливаться. Я взглянул на часы – они показывали около одиннадцати. Тогда я пробежал по вагону назад и забарабанил в дверь гостиной, где удобно устроился наш администратор. Он крикнул: «Войдите!» Очевидно, я поверг его в изумление, когда ворвался к нему в пижаме и в диком возбуждении.

«Ну, мистер Галлимант, в чем дело?» – спросил он коротко, вставая.

«Вы знаете, – спросил я, – что мы будем проезжать по мосту-эстакаде, залитому водой, и что мост этот вообще может смыть?»

«Нет, – ответил он совершенно спокойно, – не знаю! Кто забил вам голову такими глупыми разговорами?»

«Инженер этой железной дороги, вчера вечером», – ответил я, не подумав.

«Рассказал вам вчера вечером? – саркастически произнес администратор. – Так почему же вы не поставили меня в известность раньше? О, понимаю: вы хотели сами сойти с поезда вовремя и позволить всем остальным столкнуться с опасностью. Отрицать бесполезно, я вижу это по вашему лицу. Тогда позвольте мне вам сказать, что если бы вы сошли и отстали, то нашли бы свою полку занятой, когда догнали бы нас. Понимаете?»

Я очень хорошо понимал, что сочувствия от него не дождешься, поэтому побежал по поезду в поисках кондуктора, которого нашел в наблюдательном пункте последнего вагона. Несколько членов нашей труппы, видя меня в таком волнении, поняли: что-то случилось, – и последовали за мной.

Когда мы ворвались к кондуктору, который делал записи в своей книге, он поднял глаза и спросил: «Ну и что с вами всеми случилось?»

«Эй вы, остановите поезд! – закричал я. – Мы хотим сойти, пока не утонули!»

«О, неужели? – спокойно произнес он. – И откуда же вы знаете, что вам предстоит утонуть?»

«Потому что, – ответил я горячо, – мы собираемся проехать по мосту на рамных опорах через Байу-Пьер, а он под водой. Кто знает, какая его часть может быть смыта или обрушиться?»

Кондуктор улыбнулся.

«А знаете, – сказал он мне, – вы проявили большие познания как в топографии, так и в проблеме. И поэтому вы хотите сойти с поезда? Так вам это не удастся. Сказать, почему? Мику Девлину поручили вести этот поезд, потому что он самый рисковый машинист на нашей линии. Его прозвали Мик-Дьявол, и сейчас он гонит поезд вперед, выжимая из него все, на что тот способен. Послушайте, он делает чистых семьдесят миль в час. Мик свою работу знает, и, думаю, вам всем надо не суетиться, а сидеть смирно, пока наш Дьявол держит руку на дросселе».

– За удачу Мика! – с энтузиазмом воскликнул машинист паровоза.

– Тихо, тихо! – закричали остальные, которые заинтересовались этой историей, и суфлер продолжал:

– Я спросил кондуктора: «А почему ему надо ехать так быстро?»

«Вот теперь вы заговорили правильно, – ответил он, – и, раз уж вы так много знаете, я вам скажу еще больше. Мик знает, что делает; то, чего он не знает о локомотивах, мостах и наводнениях, и знать не стоит. Понимаете? Мы сегодня переберемся через участок Байу-Пьер и, возможно, проедем по мосту последними до того, как начнется наводнение. Вы знаете о некоторых опасностях, но далеко не столько, сколько знает Мик. Кто-то ввел вас в заблуждение рассказами о болотах, а вы поверили ему даже не как Евангелию, но как всем Евангелиям вместе взятым. Инженер участка – специалист постоянный, и он смотрит на свою работу с точки зрения статичной силы, а особая область Мика – это динамика, понимаете? Он знает все об опасностях, о которых вам наболтал инженер, и рискует вслепую, так как ничего не может поделать. Если где-то смыло часть моста или произошло обрушение, то мы все в любом случае отправимся в мир иной. Но есть и другие опасности, о которых знает Мик, знаю я и, возможно, инженер участка тоже о них знает, хоть и не говорит, потому что они выходят за рамки его профессиональных интересов».

«Какие еще другие опасности?» – выдохнул я, изображая всю доступную мне невозмутимость, потому что в дверях столпилось много людей со смертельно бледными лицами. Кондуктор ответил с улыбкой: «Наверно, лучше мне объяснить, – здесь он искренне рассмеялся, – хотя, должен сказать, некоторые из вас считают довольно утомительным слушать лекцию о грядущих опасностях, пока некий безумный ирландец увлекает вас всех к гибели. Ну, да будет так! Ваш собственный босс подписал контракт, железнодорожная компания дала на него согласие, а мы с Миком взялись его выполнить. Наш диспетчер сказал, что мы должны высадить вас в Нэшвилле, невзирая на наводнение, и мы это сделаем, если будет на то воля Господа. А какова воля Господа, мы постараемся узнать точно. Понимаете, этот потоп продолжается уже почти неделю. Наводнения на таком большом участке, как Байу-Пьер, как правило, обладают недостаточной силой, чтобы смыть мост напрочь, как это делает море или большая река. Но оно может его ослабить. Вода постоянно создает водовороты вокруг основания свай и размывает известковый раствор между кирпичами быков ^[18]. Их очень много у того моста, к которому мы приближаемся, потому что, хотя вы с трудом в это поверите, когда увидите его, это всего лишь плоская долина, по которой там и сям бегут ручейки. Но только не в дни наводнений. Тогда быки или кирпичная кладка таким образом ослабевают, хоть и продолжают стоять, как раньше, пока не получат удар – и вдруг все разваливается на куски. Вы понимаете, что это значит? Каждый бык держит кусок моста; и если он рушится, то рушится весь мост. Вы когда-нибудь думали о собственном весе поезда? Такой, как наш – паровоз с тендером, тормоза, товары, пассажиры, – весит больше полумиллиона фунтов. Поместите его внезапно на одну из этих качающихся свай или на один из ослабевших быков, и что произойдет? Вся эта чертова штука рассыплется, развалится, согнется или скрючится; и все это, заметьте, при отсутствии постоянного напора воды, которая смоет остатки известкового раствора, когда он развалится. Поэтому, проехав по мосту, мы вызовем тот подмыв и обрушение, которого опасается инженер участка».