Корабль ночи - Роберт МакКаммон Страница 41

Молодой человек хранил молчание. В камине ярко вспыхнуло полено.

– Ну? Тебе нечего мне сказать?

Мур медленно повернул голову; два ледяных взгляда встретились.

– В последний раз я не просил тебя помогать, – спокойно напомнил он.

– Черт побери, иначе было нельзя! – Старик взмахнул сигарой, просыпав пепел на восточный ковер. – Или, по-твоему, я должен был оставить тебя ночевать в камере, чтобы утром какой-нибудь проклятый репортеришка нашел тебя там, опухшего от пьянства, и накропал историю о том, как сынок Хортона Мура упился, начал буянить и перебил все до единого светофоры в восьми кварталах города? Боже правый! Именно это, конечно же, и мечтают увидеть мои вкладчики!

– Да пошли твои вкладчики знаешь куда, – неслышно для отца прошептал Мур.

– Ты и сейчас сидел бы за решеткой, если бы не мои связи в городском совете! – сверкая глазами, продолжал старик. – Господи, мальчик, к чему ты катишься? Заруби себе на носу, в роду Муров не было паршивых овец! И я, покуда я жив, не стану сидеть сложа руки и смотреть, как ты превращаешься в позор семьи! Не стану!

Мур кивнул, но ничего не сказал; он слышал, как потрескивает огонь в камине, и ему казалось, что это море разбивается о камни.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал его отец, выпуская струю дыма, которая, закручиваясь кольцами, поднялась к картине над каминной полкой. С портрета на Мура смотрела еще одна пара изобличающих суровых глаз: дед. – Возможно, дело в том, что ты единственный ребенок в семье… может быть, поэтому я до сих пор был так снисходителен к тебе. Может быть, я слишком любил тебя – не знаю… Слава Богу, что твоя мать не дожила и не видит, во что ты превратился!

Мур наконец взглянул в лицо отцу, да так яростно, что тот замолчал.

– А во что я превратился? Ты хотел сделать из меня то, чем я никогда не хотел быть; мне противна сама мысль о конторе, о тесных стенах, о мертвом шелесте бумаг. Ты ведь твердил коллегам, что я – прирожденный администратор? Истинный Мур? Нет. Я туда не вернусь.

– Чем же ты тогда собираешься заниматься, идиот? Черт побери, ты же получил специальное образование! Никем другим ты быть не можешь! Боже правый, я знаю, что ты пережил очень тяжелое время, но ты ведешь себя, как помешанный! Их нет уже полгода, Дэвид! Они не вернутся, и единственное, что ты теперь можешь сделать, это снова впрячься в работу и делать свое дело!

– Нет, – сказал он. – Не могу.

– Понимаю, – кивнул отец; он вынул сигару изо рта и холодно, саркастически улыбнулся. – Не можешь или не хочешь?

– И то и другое.

– Тогда, если ты не возьмешь себя в руки, как подобает мужчине, – Мур-старший едва заметно подался вперед, – ты мне не сын. Я ошибался в тебе. Теперь я это вижу.

– Возможно. – Дэвид Мур поднялся; разговор подходил к концу, и, как обычно, последние реплики напоминали утратившие силу удары усталых гладиаторов. – Я скажу тебе, что я буду делать. Я давно раздумывал над этим. Я буду путешествовать, где – неважно. Я буду переезжать с места на место, пока не увижу все, что хочу увидеть, и, может быть, пока не найду место, где мог бы снова осесть. Здесь мне больше нечего делать.

– Ну разумеется. Ты собираешься бежать. От меня. От себя. Что ж, валяй, беги! Мне плевать! Куда же ты удерешь? Чего ты ищешь – еще одну такую же девицу?.. – Он вдруг умолк, подавившись последним словом: сын обернулся к нему, и накал его ярости заставил старика отшатнуться. Мур-старший закрыл рот, но постарался, чтобы Дэвид этого не заметил – ему не хотелось, чтобы сын думал, будто он испугался.

Мур справился с собой и сказал:

– Когда я был маленьким и ничего не понимал, – сказал он, – ты любил рассказывать мне, как мы с тобой похожи. Теперь я мужчина и вижу, какие мы разные.

– Тогда валяй, – сказал старик. – Беги.

Мур еще раз заглянул отцу в лицо и внезапно увидел того, с кем в действительности сейчас говорил; отец быстро отвел взгляд.

– Я лучше пойду, – сказал он наконец.

– Я тебя не держу.

– Да, больше тебе меня не удержать. Извини, я не хотел говорить тебе о своем решении в таком тоне.

– Какая разница? Главное, что ты сказал.

Установилось неловкое молчание; Мур шагнул вперед и подал отцу руку:

– До свидания.

– Ты вернешься, – сказал старик, подчеркнуто не замечая протянутой ему руки.

Тогда-то Дэвид Мур и ушел от своей прежней жизни. Он кочевал по разным странам, жил то в сельской глуши, ближе к земле, то в море, на кораблях, и, не ведая, что движет им, знал – нужно сделать еще шаг. И еще. И еще. Вернулись старые кошмары – в круговерти ветра и взбесившихся вод «Баловень судьбы» рассыпался под ним в куски; ему начал мерещиться голос Бет – он то окликал его откуда-то издалека, то истаивал, то шептал в самое ухо: «Дэвид…» – и растворялся в молчании. Это раздражало его, тревожило, но он начал прислушиваться, ждать. Порой Мур сомневался, в здравом ли он уме, но иногда его охватывала уверенность в том, что Бет рядом, старается пробиться к нему сквозь единственную разделяющую их преграду – барьер между жизнью и смертью.

В темной дощатой хижине в Сингапуре женщина с вычерненными зубами и кошачьей улыбкой уставила на него неподвижный взгляд поверх блюда с пожелтевшими костями, зачерпнула их обеими руками, покатала в ладонях и высыпала обратно. Это были обычные куриные кости, но женщина, казалось, видела в них нечто диковинное и значительное.

В полумраке, сгущавшемся у стен, стояли моряки с сухогруза Мура. «Что, парень, получишь богатое наследство?» – поддел один, и все рассмеялись. «Черта с два наследство, – отозвался другой, – хороший трипак он получит, а если нет, стало быть, он у нас везунчик».

– Вас кто-то ждет, – тонким голосом сказала гадалка. Матросы захохотали, последовал обмен грубыми замечаниями. Мур заглянул женщине в глаза и поверил. – Их двое, – сказала она. Она снова взяла кости, покатала, высыпала на блюдо.

– Какого черта мы тут делаем? – спросил кто-то.

Гадалка посмотрела Муру в лицо, ее губы влажно блестели.

– Впереди у вас еще очень далекий путь, – сказала она. – Я не вижу, где они. Но они не двинутся с места, пока вы их не найдете.

– Кто они? – спросил Мур, и при звуке его голоса смешки стихли.

– Женщина. Высокая. Очень красивая. Мужчина. Нет. Ребенок, мальчик. Они в смятении, они не понимают, отчего вы их не слышите.

– Я… – начал Мур и осекся. – И все?

Гадалка покатала кости, бросила на блюдо и долго, тщательно всматривалась в них, словно искала одну определенную. Потом покачала головой.

– Нет. Остальное пока скрыто. – Она протянула руку за деньгами. – Есть еще желающие?

Огни грузового судна исчезли, горизонт снова стал черным, над ним висели редкие, яркие точки – звезды. Мур раздавил окурок в пепельнице. Верить и не верить было одинаково трудно. Впрочем, ему хотелось верить, ему отчаянно нужно было верить – может быть, оттого, что Кокина расслабляла его, внушала чувство, что здесь конец его пути. Но ответов на вопросы, которые терзали его денно и нощно, подчас доводя до слез, ибо он не понимал, ответов на эти вопросы по– прежнему не было. Почему он не погиб вместе с Бет и Брайаном? Почему спасся? Почему судьба привела его… сюда? На Кокину? Чтобы найти – что? «Остальное пока скрыто», – сказала ему старуха-гадалка.