Вампир Лестат - Энн Райс Страница 40

Вокруг не было видно ни души. Я подъехал к небольшой церкви,и вдруг к ощущению беспредельного счастья, которым я был охвачен, примешалосьчисто человеческое желание, импульсивный порыв.

Я быстро спешился, подошел к двери ризницы и подергал ее заручку. Замок легко открылся, и я прошел к ограде перед святым престолом.

Мне трудно объяснить, что я в тот момент чувствовал.Наверное, мне хотелось, чтобы что-нибудь произошло. Я ощущал себя кровавымубийцей. Но молния не ударила. Я смотрел на красные отблески свечей на алтаре,видел застывшие во тьме неосвещенных витражей фигуры святых.

В полном отчаянии я шагнул за ограду святого престола иприкоснулся к дарохранительнице, потом открыл маленькие дверцы и вынул оттудаукрашенную драгоценными камнями дароносицу, обладавшую, как говорили,чудодейственными силами. Но никаких сил я не ощутил. Ничего такого, что нашлобы хоть какой-то отклик во мне. Я обнаружил лишь золото, картон и воск… и ещесвет.

Я склонил голову к самому алтарю, став похожим, должно быть,на священника во время мессы. Затем поднялся, захлопнул дарохранительницу ипривел все вокруг в прежний вид, чтобы никому и в голову не пришло, что здесьбыло совершено святотатство.

После этого я обошел всю церковь. Мрачные картины и зловещиестатуи буквально завораживали меня. Я вдруг понял, что способен видеть нетолько великолепные произведения искусства, но и весь процесс их созданияхудожниками и скульпторами. Я видел, каким именно образом покрытая лакомповерхность отражает лучи света. Замечал каждую ошибку в изображении и каждыйособенно выразительный фрагмент. Размышлял о том, какими глазами будурассматривать теперь творения великих мастеров, если сейчас не в силах оторватьвзгляд от примитивных изображений, нарисованных на штукатурке. Я опустился наколени и принялся разглядывать рисунок мраморных плит, пока вдруг не обнаружил,что лежу, распластавшись на каменном полу и уставясь в него широко раскрытымиглазами.

Я начинал терять над собой контроль. Дрожа с головы до ног,со слезами на глазах я поднялся, и мне показалось, что горящие вокруг свечи илампады ожили. От этой мысли мне едва не сделалось дурно.

Пора уходить отсюда. Мне следует пройтись по деревне.

Я провел в деревне два часа, и за все это время меня почтиникто не видел и не слышал.

С удивительной легкостью я перепрыгивал через заборы иливзлетал на низкие крыши домов. Я мог соскочить на землю с высоты третьего этажаили залезть на отвесную стену, цепляясь ногтями и кончиками пальцев ног за щелимежду камнями и выступы штукатурки.

Я заглядывал в окна и видел спящие среди смятых простынейсупружеские пары, младенцев в колыбелях, пожилых женщин, занимающихся шитьемпри тусклом свете огня.

Все эти домишки выглядели кукольными. Прекрасная коллекцияигрушек с крошечными стульчиками, отполированными каминными досками, аккуратнозаштопанными занавесками и чисто вымытыми полами внутри.

Я смотрел на все это глазами существа, никогда не имевшегоотношения к такой жизни и теперь с удовольствием любовавшегося каждой деталью.Висящий на крючке белоснежный фартук, изношенные башмаки, стоящие у очага,кувшин возле кровати…

А люди… люди были просто изумительны.

Я остро чувствовал их запах, но был сыт и потому относился кнему совершенно спокойно. Мне нравились их розовая кожа, изящные руки и ноги,отточенные движения и вообще весь ход их жизней, словно сам я никогда не былодним из них. Мне казалось замечательным даже то, что у них по пять пальцев накаждой руке. Во сне они зевали, вскрикивали, вертелись с боку на бок. Я былсовершенно очарован ими.

Если они разговаривали, то даже самые толстые стены немешали мне отчетливо слышать их голоса.

Но самым удивительным открытием, которое я сделал в процессесвоих исследований, был тот факт, что я мог читать мысли людей, точно так же,как читал незадолго до этого мысли убитого мной в башне злобного слуги. Горе,несчастье, надежды и ожидания… Они словно витали в воздухе: одни походили наслабые дуновения ветерка, другие же пугали, словно мощные порывы ураганноговетра, а некоторые рассеивались так быстро, что я не успевал даже уловить их источник.

Надо отметить, что это нельзя было назвать чтением мыслей вполном смысле слова.

Мысли банальные, незначительные не доходили до моегосознания, а когда я погружался в собственные размышления, разум мой оказывалсязакрытым даже для наиболее сильных и страстных человеческих порывов. Корочеговоря, я воспринимал только сильные эмоции и лишь тогда, когда сам этогохотел. Но встречались мне и такие люди, которые даже в пылу безграничного гневане позволяли мне проникнуть в их разум и что-либо узнать.

Эти открытия потрясли меня, в высшей степени поразили, как ивдруг увиденная мною красота всего окружающего, прелесть, казалось бы, самыхобыденных вещей. И в то же время я отчетливо сознавал, что за всем этим кроетсябездна, в которую я могу неожиданно рухнуть.

Ведь после всего случившегося я уже не принадлежал к числуживых и теплых чудес совершенства и невинности. Теперь они должны были статьмоими жертвами.

Настало время покинуть деревню, я уже достаточно узнал здесьвсего. Но прежде, перед тем как уйти, я осмелился предпринять еще один,последний, шаг. Я не мог удержать себя от этого поступка. Я просто обязан былего совершить.

Высоко подняв воротник красного плаща, я зашел в кабачок,отыскал в нем место подальше от огня и приказал принести стакан вина. Всепосетители обратили на меня внимание, но отнюдь не потому, что заметилисверхъестественную природу нового посетителя. Нет, они просто разглядывалибогато одетого джентльмена! Чтобы убедиться в правильности своих предположений,я пробыл в кабачке примерно двадцать минут. Никто, даже тот человек, которыймне прислуживал, абсолютно ничего не заметил! Надо ли говорить, что я непритронулся к вину. Мой организм теперь не переносил даже винного запаха. Цельмоя состояла совсем в другом. Отныне я точно знал, что способен одурачитьсмертных! Я уверился в том, что могу свободно жить среди них!

Я покинул кабачок в самом радужном настроении, а когдадобрался до леса, помчался со всех ног. Вскоре я уже бежал так быстро, что небои деревья слились перед моими глазами в сплошном мелькании. Я почти летел!

Наконец я остановился и принялся скакать на месте итанцевать. Я хватал с земли камешки и забрасывал их так далеко, что не видел,где они падали. Наткнувшись на полный соков толстый ствол поваленного ветромдерева, я приподнял его и, словно тонкую веточку, переломил о колено.