Воскрешение - Брайан Кин Страница 40

Наверное, он сошел с ума, понял Скип. Как и сам Шоу.

Они все сошли с ума. Иначе быть не могло — только так был шанс выжить.

Геттисберг они обезопасили. Город был зачищен от нежити, а умершие от болезней, ран или по естественным причинам мгновенно уничтожались, чтобы не дать им воскреснуть. Затем тела сжигали.

После первой зачистки они попытались натянуть колючую проволоку вокруг центра города, а окружающие его поля сражений Гражданской войны — заминировать. Но эти меры против живых мертвецов оказались безнадежно неэффективными. Орды зомби попросту перевалили через проволоку, с непоколебимым пренебрежением терзая в клочья собственные тела. Но еще страшнее выглядели те, кому оторвало ноги миной и кто продолжал ползти на руках, пересекая поля в поиске добычи.

Наконец нацгвардейцы решили ограничиться только самым центром Геттисберга. По всему периметру территории расставили постовых. Мины и колючую проволоку оставили, чтобы она хотя бы с частичной эффективностью играла роль системы оповещения. Также с ее помощью они рассчитывали отвадить мародерствующие шайки байкеров и выживальщиков. Но кочующие байкеры и отщепенцы всех мастей были не единственной проблемой. С самого начала в город хлынули беженцы, привлеченные ложными слухами о том, что правительство еще во времена Холодной войны построило там подземный Пентагон. Скип всегда смотрел на это с иронией. Глупые гражданские: будто правительство допустило бы, чтобы местонахождение подобного объекта стало общеизвестным. Но люди все равно приходили в поисках укрытия и порядка туда, где их ждали только бойцы Шоу.

Гвардейцы до сих пор пытались придумать эффективные средства защиты от зомби-птиц и прочих видов нежити, которые продолжали проникать в оцепленную зону. Змеи, грызуны и другие мелкие животные также представляли проблему, беспрепятственно проскальзывая внутрь. В результате гражданское население практически не покидало своих домов.

Хотя у них и так не было выбора, думал про себя Скип.

По приказу полковника Шоу, гражданских — будь то мужчин, женщин или детей, — замеченных с оружием или вышедших на улицу без разрешения, надлежало расстреливать на месте. Безо всяких исключений. И после пары показательных казней мыслей об отступничестве больше ни у кого не возникало.

Впрочем, Скип понимал, что у гражданских и так не было особых причин выходить наружу. Центр Геттисберга превратился в настоящий военный лагерь. Дым от горящих мусорных баков заволакивал небо, а воздух был насыщен туалетной вонью и смрадом горелых тел, которые сжигались в погребальной яме на окраине города. Мусор, несмотря на все усилия собрать его и вывезти, гнил в канавах. По улицам непрестанно расхаживали вооруженные нацгвардейцы. Никаких удобств теперь не было: такие явления, как центральное водоснабжение и электричество, остались в прошлом. Генераторы работали только на офицеров и некоторых из особо предприимчивых рядовых.

Когда горожанам позволяли выходить наружу, поводом для радости это событие не становилось. Тех, кто был в силах, использовали для рабского труда, хотя вслух это никто так не называл. Это называли рабочим нарядом и его выполнения требовали со всей строгостью. Солдаты были в основном рады, когда их назначали на работы, потому что в этом случае им не приходилось делать грязную работу — копать погребальные ямы или избавляться от трупов.

Гражданские, которые оказывали сопротивление, получали наиболее неблагодарную работу — самым страшным считалось стать приманкой для зомби. Когда патруль выходил в поля и деревни в окрестностях Геттисберга, то с ним отправлялось порядка десяти гражданских. Тогда несчастных по одному ставили «на точку» и заставляли идти впереди группы. Зомби, которые лежали в засаде, неизбежно нападали на них, заблаговременно оповещая солдат о своем присутствии. Те же, кто шли в качестве приманки, явно считались расходным материалом. Возвращались они после этого редко. Женщины использовались для поддержания «боевого духа». Большей частью это подразумевало сексуальное рабство в Мясовозке, однако пожилым и тем, кого считали непривлекательными, позволялось трудиться в столовой или заниматься другой черной работой. Женщины, которые неоднократно отказывались предоставить свое тело военным, также отправлялись в качестве приманки. У Скипа при одной мысли об этом выворачивало желудок.

Но что вызывало у него самое сильное отвращение, так это податливость гражданских. Сломленные духом, они в большинстве своем принимали образ жизни, весь состоящий из насилия и рабства. И каким бы невероятным это ни казалось, некоторые, очевидно, даже отдавали тому, что происходило, определенное предпочтение. Кое-кто из мужчин, проявивших себя, были «призваны» в часть и им выдали оружие. А наибольший ужас у Скипа вызывало то, что некоторые женщины получали удовольствие от своей сексуальной повинности — постапокалиптические подстилки, которые, похоже, были не прочь отсосать и десяток членов за ночь при условии, что это обеспечит им относительную безопасность.

Он яростно сжал кулаки. Почему они не хотели восстать? Ведь когда отряд был вне города, как сейчас, гражданские с лихвой превосходили оставшихся солдат числом. И с каждой вылазкой бойцы приводили с собой еще гражданских, а значит, их число только росло. Почему же они просто слепо принимали свою судьбу, покорно шли за военными, как овцы на заклание? Почему не объединялись, чтобы дать отпор? Может, альтернатива не выглядела для них достаточно привлекательной? Или они просто чересчур боялись?

Как он сам. Боялся оставаться живым, но еще больше страшился смерти.

Смерть больше не избавляла от тщетности жизни.

В старших классах школы Скип встречался с девочкой-готом, которая была одержима смертью. И до того сильно, что несколько раз пыталась покончить собой. Его это печалило, он винил себя, ее родителей, школу и много кого еще, пока не понял, что для нее самоубийство было лишь частью фантазии, элементом одержимости. И она жаждала того, что последует за смертью.

Сидя в «Брэдли» и слушая, как под ним громыхают гусеницы, Скип вдруг поймал себя на том, что размышлял, жива ли она до сих пор и жаждет ли того же, что и прежде.

***

Второй лейтенант Торрес указал на карте на город, подписанный как Глен-Рок.

— Мы сейчас здесь. Капитан Гонзалес хочет, чтобы вы взяли несколько людей и осмотрели этот город. — Он ткнул в городок Шрусбери, расположенный на границе Пенсильвании и Мэриленда. — Капитан говорит, что полковник Шоу хочет оставить лагерь в Геттисберге и занять более безопасное место. Нужно определить, подходит ли Шрусбери под наши требования.

— Понял. — Штаб-сержант Миллер кивнул. — Будет сделано.

— Штаб-сержант Майклз, а вы возьмете еще один отряд. — Торрес указал на городок под названием Йорк. — Вам тоже предстоит разведывательная миссия. Не вступайте в бой с противником, пока он сам на вас не нападет. Просто наблюдайте и доложите о том, что видели. А я пока соберу всех, кто остался в расположении, и пленников и сообщу в Геттисберг.

— Я возьму рядового Андерсона, — сказал Миллер.