Тьма - Джеймс Герберт Страница 40

Когда наступил рассвет, они бродили по улицам — бледные, ничего не соображающие. Невольно приходит на ум слово «зомби». Этот термин всегда вызывал у Бишопа комические ассоциации, но теперь он приобрел поистине зловещий смысл. Эти люди превратились в зомби. В ходячих мертвецов.

Пока не известно, сколько человек оказалось в таком состоянии, но, согласно последним сообщениям, гораздо больше до сих пор не найдено. Следовательно, они все еще где-то блуждают? Мертвые, но не обнаруженные? Или они где-то попрятались?.. Эти страшные мысли преследовали Бишопа целый день, ибо связь между всеми этими событиями была для него очевидной. Видел ее и Джейкоб Кьюлек, выписавшийся на днях из больницы, и Джессика — сегодня утром Бишоп с ней разговаривал. Безумие не ограничилось Уиллоу-роуд, оно прокатилось до футбольного поля, расположенного почти в миле от нее.

Интересно, что же произошло в ту ночь с Эдит Метлок? Когда они с Джессикой ее нашли, она непрерывно бормотала что-то о тьме, точно боялась, что ночь ворвется к ней в дом и каким-то образом поглотит ее. Бишоп хотел отвезти ее в больницу, но Джессика сказала, что часто видела медиума в подобном состоянии; Эдит глубоко погрузилась в себя и только сама сможет вернуть себя к реальности. Транс постепенно пройдет, а пока она нуждается лишь в присмотре. Они перенесли Эдит на кровать, Джессика положила ей под голову подушки и укрыла. Пока Бишоп осматривал комнаты и запирал кухонную дверь, Джессика позвонила в больницу. Ей сказали, что Джейкоб чувствует себя нормально и сейчас спит, приняв слабое снотворное. Нет никакого смысла приезжать в больницу так поздно; даже если за ночь произойдут какие-нибудь непредвиденные изменения, она сможет навестить отца утром.

Разговаривая, они просидели возле Эдит почти всю ночь, время от времени прерывая беседу, чтобы прислушаться к бормотанию медиума. Где-то после трех часов с лица Эдит сошла напряженная маска, и она погрузилась в спокойный глубокий сон. У Джессики начали слипаться глаза, и Бишоп уговорил ее прилечь рядом с Эдит. Он нашел какое-то покрывало и набросил на нее, погладив по щеке. Она улыбнулась сквозь сон и мерно задышала, вторя дыханию Эдит Метлок.

Бишоп расположился в кресле, в котором перед этим сидела медиум, и ощутил некоторое беспокойство, оставшись один на один с какой-то гнетущей силой, окружившей дом. «Это же моя собственная фантазия, — говорил он себе. — Ничего там нет. Я просто чересчур увлекся». В конце концов давление спало, веки налились тяжестью, и он задремал.

Проснувшись на следующее утро от легкого прикосновения, он увидел перед собой улыбающееся лицо Джессики. У Эдит был измученный вид, но она сидела в постели, обложенная подушками, и первым делом поблагодарила их за то, что они пробыли возле нее всю ночь. Она все еще нервничала и постоянно оглядывалась по сторонам, словно боялась, что в доме прячется кто-то посторонний. Она была слишком смущена, чтобы рассказать о том, что произошло накануне, — Бишоп подозревал, что она и сама не знала. К счастью, она не спросила, что привело их в ее дом, и они решили ничего ей пока не говорить. После легкого завтрака, приготовленного Джессикой, они уговорили медиума пожить несколько дней в доме Джейкоба Кью-лека. Сначала Эдит отказывалась, но когда Джессика намекнула, что ее отец попал в небольшую «аварию» — какую именно, она объяснит позднее — и что было бы очень неплохо, если бы Эдит поухаживала за ним, пока Джессика уладит текущие дела в институте, она с готовностью согласилась. Им с Джейкобом надо обсудить массу вопросов, сказала Эдит с отсутствующим видом.

К тому времени, когда они собрались уходить, лицо медиума приобрело более естественный цвет, но она по-прежнему растерянно озиралась по сторонам.

Увидев дом, в котором жили Джейкоб Кьюлек и его дочь, Бишоп удивился. Он был расположен в небольшом глухом переулке фешенебельного Хейгейтского района. Когда они свернули на узкую дорожку, почти незаметную среди деревьев, ему показалось, что дом целиком сделан из сверкающей листовой бронзы — солнце играло на его поверхности, разительно контрастируя с мрачным зимним пейзажем.

— Это йодизированное стекло, — объяснила Джессика, заметив его реакцию. — Изнутри все видно, а снаружи ничего. Ночью, когда зажигается свет, мы опускаем жалюзи. Видите ли, отец различает свет и тени. При дневном свете он замечает в доме любое движение. Это единственный зрительный образ, который ему доступен.

Джессика еще раз позвонила в больницу и с облегчением услышала, что Джейкоб вполне здоров и сегодня же, после небольшого обследования, будет отпущен домой. Бишоп уехал, но прежде чем свернуть с дорожки в переулок, бросил взгляд в зеркало заднего обзора и заметил Джессику, стоявшую на пороге и смотревшую ему вслед. Он хотел было помахать ей на прощанье, но передумал.

Вконец измотанный поездкой по городу в часы пик, Бишоп, как только оказался дома, бросился в постель и проспал до пяти вечера. Позвонил Джессике, но, к его огорчению, ответила Эдит Метлок. Джейкоб отдыхал, она сама чувствовала себя хорошо, хотя все еще не понимала, что произошло ночью. Джессика в институте. Он положил трубку, раздумывая, не позвонить ли Джессике на работу. И воздержался.

Он приготовил обед и съел его в одиночестве, а остаток вечера решил посвятить работе. Издателя заинтересовал замысел его новой книги, и они уже договорились о небольшом авансе. Бишоп намеревался подробно проанализировать деятельность различных оккультных обществ, получивших в наши дни широчайшее распространение — от Института парапсихологии и кибернетики в Техасе до Фонда изучения природы человека в Северной Каролине. Он составил список всех этих обществ и объединений, но был вынужден многое вычеркнуть, поскольку побывать всюду лично было невозможно; к тому же некоторые из этих обществ находились за «железным занавесом», и доступ к ним был маловероятен. Некоторые названия звучали интригующе: «Чехословацкий комитет по изучению телепатии, ясновидения и психокинеза», «Секция биоэлектроники польского Коперниковского общества естествоиспытателей». Эти две организации Бишоп решил обязательно посетить. Издатель согласился оплачивать дорожные расходы в счет аванса, что позднее могло неблагоприятно отразиться на авторском гонораре, но Бишоп надеялся, что во многих из этих обществ его примут и устроят как гостя; они были весьма заинтересованы в том, чтобы их деятельность получила признание. Он намеревался объективно изучить эти фонды, общества, объединения и институты — как бы они себя ни называли, — не высказывая своего отношения вплоть до заключительной части книги. Только на последнем этапе ему самому станет ясно, каково его истинное отношение. В каком-то смысле, взявшись за эту работу, он потворствовал себе: ему хотелось как можно больше узнать об аномальном. Начиная свою необычную карьеру исследователя-парапсихолога, он был непреклонно предубежден против мистики в любых проявлениях, но очень быстро понял, что существует огромная разница между тем, что обычно называют «сверхъестественным», и аномальным: первое окутывает мистический туман, тогда как второе — это какая-то неизвестная наука, возможно — наука о сознании, хотя до сих пор никто не может судить об этом с полной определенностью. Бишоп был убежден, что, изучая деятельность этих обществ, он получит более ясное представление о прогрессе, достигнутом в этой относительно новой сфере науки. Интерес публики к этим вопросам вырос невероятно. Молодежь отшатнулась от материализма и пытается найти свой собственный путь к высшим уровням сознания, старшее поколение ищет убежище от окружающего хаоса. Похоже, что для многих традиционная религия перестала служить утешением, ибо молитвы и богослужения действуют далеко не всегда. Фактически большинство людей очень редко испытывает их действие. Где справедливость, где истина? Чем больше совершенствуются средства связи, тем более явной становится несправедливость. Обращаясь к религии, новое поколение видит только придуманный человеком ритуал и лицемерие. Даже история свидетельствует, что стремление к Богу обернулось смертью и страданиями миллионов. Многие заинтересовались новыми культами и маргинальными религиями, вроде наукологии, секты Муна или «Человеческого Храма» (кстати, что явилось истинной причиной их массового самоубийства?). На смену мессиям пришли гуру. Психиатры заменили священников. В конце концов и тех, и других могут заменить парапсихологи.