Большая книга ужасов-10 - Мария Некрасова Страница 4

У ночного клуба толпился народ: что это они в неурочный-то час? Подойдя ближе, я увидела директора в костюме (конечно, запомнила за два месяца, врагов надо знать в лицо), двоих в милицейской форме и еще двоих в гражданском. Директор торопливо перебирал ключи на связке и ворчал под нос:

– Металлодетектор-то стационарный! Как он ухитрился пронести оружие?!

– Пластиковый трехгранник, – охотно пояснил милиционер. – Никакого ножа не понадобилось.

Вид у него был такой будничный, что жуть брала. Стоял себе, смотрел, как директор возится с ключами, отпирая дверь. А между тем сегодня ночью кому-то в клубе не понадобилось ножа, потому что был пластиковый трехгранник. Я вспомнила, как резко стихла музыка. Хоп – и все. А теперь вот – милиция... Неужели, кого-то убили?!

Крыса обрадовалась мне, как родной. Должно быть, эти пищащие-скулящие успели ее порядком достать, и она была рада увидеть существо крупнее средней креветки. Она выскочила в коридор меня встречать (клетку я, что ли, не закрыла?), забралась по штанине на рукав, по рукаву на плечо, и уселась, щекоча усами мою шею. Я почесала ее за ушком и пошла на кухню варить крысиную кашу. Крысята высунули мордочки из домика. Они уже покрылись голубой шерсткой и открыли черные угольки-глазки. Я протянула мизинец сквозь решетку и осторожно их погладила. Влажные булавочные носики тыкались в мой палец, царапались еще не прорезавшиеся толком зубки.

Каша не подгорела и не сбежала, что вообще-то со мной случается редко. Я покормила крысят с пальца, крысу из мисочки, все остались довольны. Отмывая в теплой воде испачканные кашей пальцы, я думала, что Липатов, наверное, первый раз в жизни сделал мне приятное, подарив крысу.

От этих милых мыслей отвлек звонок в дверь. Для родителей рановато, может, кто из соседей? Я пошла открывать.

На пороге стояла девчонка старше меня года на три. Она окинула прихожую цепким взглядом таможенника и скороговоркой представилась:

– Здрас-сь, Пупкина Катерина, газета: «Новости округа». Интервью бум давать?

Я опешила. С каких это пор у меня берут интервью для газеты? Что ли, я поп-звезда теперь? Я посторонилась, давая Пупкиной дорогу, и рассеяно забубнила:

– Какое интервью? Зачем?

Журналистка смерила меня строгим взглядом, заглянула в блокнот и с сомнением уточнила:

– Лебедева Светлана?

– Да.

– Тебя перевели из восьмого сразу в десятый? Притом в середине года?

Я пожала плечами – действительно странно, но разве это повод для районной администрации насылать на меня журналистов с диктофонами?

– Да ты не стесняйся, – угадала мои мысли журналистка, – просто расскажешь, как училась, как старалась, как ты этого добилась...

Я молча бросила журналистке тапочки и повела ее на кухню. Мне было нечего рассказывать. Учусь я неплохо, но не зубрю всю ночь напролет и никогда не ставила себе цели перейти из восьмого сразу в десятый. К тому же сегодняшняя двойка по истории и прогул... Было стыдно.

Журналистка впрыгнула в тапочки и засеменила за мной. Я усадила ее за кухонный стол:

– Чаю?

Она кивнула и стала крутить на шее фотоаппарат:

– Не обращай внимания. Я хочу показать тебя не только как отличницу, но и как обыкновенную девочку: Светлана Лебедева на кухне помогает маме, – она щелкнула, как я наливаю ей чай, – или вот Светлана Лебедева общается с четвероногим другом...

Крыса вылезла мне на плечо и, не мигая, уставилась в объектив.

– Положи руку на домик с крысятами, – посоветовала журналистка, пусть видят, что домашний любимец у тебя не один.

Я положила, журналистка щелкнула. Мы уселись за стол, она включила диктофон и стала задавать дурацкие вопросы:

– Сколько часов подряд ты занималась, чтобы перейти из восьмого в десятый?

– У тебя, наверное, нет друзей, ведь обучение требует времени, а оно необходимо для учебы?

Я вспомнила о друзьях, и стало еще паршивее. В этом десятом классе все старше меня и все считают меня ботанкой и малявкой. А мои прежние друзья из восьмого наверное теперь будут думать, что я зазналась...

– Ты не стесняйся, – наседала журналистка, – говори все как есть. Так просто у нас из восьмого в десятый класс не переводят.

Я и рассказала все как есть. Что ничего особенного я не делала, просто старалась хотя бы через день готовить уроки, чтобы двоек не получать. Двойки никому не нравятся. Журналистка спрашивала, всегда ли я такая скромная, я говорила, что нет, не всегда, только когда приходится давать интервью для газет. Она вежливо смеялась, а я только пожимала плечами: что за бред, в самом деле?

Она расспрашивала про родителей, природу и погоду, про моих крыс, про всякую ерунду, как будто она просто моя подруга и зашла поболтать. Перед тем как закончить, она глянула на пленку в диктофоне:

– Десять тысяч знаков сделали, закругляемся, – сфотографировала меня на последок за столом над книгой и упорхнула.

Давненько я не была так счастлива, как в тот момент, когда за ней захлопнулась дверь. Как будто с контрольной убежала. Крысята выглядывали из своего домика, умильно растягивая тоненькие черные губки. Я только успела почесать их за ушками, как в дверь опять позвонили. На этот раз папа.