Мумия идет - Роберт Лоуренс Стайн Страница 4

Я чуть не задохнулся и схватился за дверь лимузина, чтобы устоять на ногах.

— Что? Мои родители?.. Генерал Рамир грустно кивнул.

— Но… они только вчера привезли меня в аэропорт Нью-Йорка, посадили меня в самолет и…

— Вы имеете в виду семью Кларков? Эти люди — не ваши родители, ваше превосходительство, — объяснил генерал Рамир.

— Не мои родители?

— Они должны были сказать вам правду, прежде чем вы сядете в самолет.

Так вот в чем дело, эта записка!.. «Мы не твои родители». Были ли эти слова правдой?

— Но… мне… мне… — Я заикался, все еще держась, для опоры, за дверь лимузина.

— Заходите в машину, — пригласил генерал Рамир. — Я не причиню вам вреда. Вам нечего опасаться, Майкл.

— Залезайте, — повторил лейтенант Генри, кладя твердую руку на мое трясущееся плечо.

Я посмотрел назад, на здание аэропорта. Толпа все еще приветственно кричала. Развевались зеленые вымпелы. Оркестр продолжал играть бравурный марш.

Моя голова начала раскалываться от палящих лучей солнца, и мне показалось, что вот-вот я расплавлюсь от этой жары. Поэтому, глубоко вздохнув, я занял место на красном кожаном сиденье рядом с генералом Рамиром.

Дверь лимузина захлопнулась, и на меня хлынул поток прохладного воздуха от кондиционера.

Я повернулся к генералу Рамиру. Его элегантный костюм сверкал безукоризненной белизной. Генерал по-прежнему крепко сжимал обеими руками блестящую эбонитовую трость. Потом кивнул шоферу, и автомобиль покатился по посадочной полосе. Мимо оркестра и ликующей толпы.

Теперь я не плохо видел происходящее, ибо окна лимузина были тонированными, темно-серыми.

— Мои родители… — начал было я.

— Не беспокойтесь о Кларках, — мягко ответил генерал Рамир. — С ними будут хорошо обращаться.

— Вы хотите сказать, что с ними все очсей? — выдохнул я.

Генерал кивнул.

— Им хорошо платили за то, что они защищали вас. Они прекрасно поработали в течение этих двенадцати лет.

— Как это… защищали меня?

— Да, они прятали и защищали вас, — подтвердил генерал Рамир.

Я продолжал смотреть в тонированное стекло машины, мысли мои путались, я пытался хоть что-то понять.

Наш огромный лимузин мчался по извилистой узкой дороге. С одной стороны мелькали ряды низких белых домиков, с другой — высились высокие песчаные дюны.

Я видел идущих по дороге людей, которые оборачивались и с любопытством рассматривали пролетающий мимо лимузин.

— Не могу в это поверить, — пробормотал я, покачивая головой.

Генерал похлопал меня по руке. На его глазах появились слезы, и лицо выражало теперь неподдельную печаль.

— Понимаю, как вам тяжело, — сказал он своим хриплым, похожим на шепот, голосом. — Это для вас ужасный шок.

— Так значит… мама и папа… я имею в виду Кларков… — начал я.

— Они увезли вас в Соединенные Штаты, — не дал договорить мне генерал Рамир, внимательно глядя на меня своими темными глазами. — Вы были еще ребенком и не можете этого помнить. Они бежали с вами в Нью-Йорк. У них был приказ.

— Какой приказ?

— Защищать вас. Прятать от наших врагов. Сделать из вас нормального мальчика.

— А мои настоящие родители? — спросил я. Генерал так склонил голову, что его лоб коснулся ручки трости.

— Ваши настоящие родители убиты на войне.

Я проглотил тяжелый комок в горле.

— На войне?

— Во время нашей двенадцатилетней борьбы с силами мятежников, которые хотели захватить власть и уничтожить нашу нацию.

Я смотрел на него не отрываясь. У меня на лбу выступили капельки пота, несмотря на прохладный кондиционированный воздух. Я изо всех сил пытался понять, о чем идет речь. Осознать смысл того, что он мне только что сказал.

— И что это за нация? — наконец спросил я. — Как она называется?

Его лицо прояснилось.

— Джезекия, — сказал он. — Джезекия. Это твоя родина, Майкл. И это твоя нация.

— Я… я очень смущен, — признался я, крепко прижав похолодевшие ладони к коленям.

— Этого следовало ожидать, — кивнул генерал Рамир. — Но у нас хорошие новости, ваше превосходительство. После двенадцатилетней войны мы одержали победу. Теперь для вас уже не опасно вернуться и встать во главе вашего народа.

Я снова проглотил комок в горле. Что это — злая шутка? Или заведомая ложь?

Пытаясь узнать правду, я заглянул в глаза генералу, но увидел там только свое отражение.

— И я на самом деле вождь этой нации? — выдавил я из себя. — Это правда?