Землю грызет мертвец - Дженнифер Рардин Страница 4

— Нам уйти, что ли? — наконец спросил Коул.

— Я не очень твердо знаю этикет приема Геймлиха, — ответила я. — Но вроде бы уже поздновато. — Я потрепала по руке китайскую маму: — Мы так рады, что все обошлось. Вам уже тоже лучше? — Она кивнула. — Вот и хорошо. А нам пора.

— Нет-нет, я должна вас благодарить! И мой муж! Он тоже должен!

Она непритворно ужаснулась при мысли, что мы уйдем, но Коул ее тут же успокоил:

— Мы же не насовсем уйдем, мы тут тоже выступаем. Знаете что? Приходите к нашей палатке завтра. Мы вам дадим контрамарку, и тогда и познакомимся с вашим мужем.

— Ой, это будет отлично! А потом вы приходил к нам и тоже на нас посмотрел.

— Разумеется, — согласился Коул, и я не успела толкнуть его под ребра, напоминая, что мы приехали, чтобы убить вампира, а не заводить дружбу с его работниками.

Все заулыбались, закивали друг другу, мы с Коулом попрощались с летучим младенцем, уже осушившим слезы и предающимся более интересным занятиям — например, тасканию за сережки родной матери, пока она еще тридцать раз говорила нам «спасибо».

Когда мы пошли дальше, я сказала:

— Bay! За такие вещи на небесах золотые звездочки дают.

Коул пожал плечами:

— У меня была одна медсестричка. И одна фельдшерица со «скорой». — Я глянула на него, он подмигнул: — Я тоже проходил через эту стадию — «женщины в форме».

— Поняла, меняю тему. Ребенок потрясающий. Ты только не говори моей сестре, что есть дети, которые совсем не плачут. Она так помешана сейчас на материнстве, что решит, будто те колики были по ее вине. А дальше окажется в каком-нибудь монастыре и будет каяться в грехах несчастному исповеднику — в перерывах между ежечасными самобичеваниями.

— Я не знал, что вы католики.

— Так мы и не католики.

Объезд оставшейся территории занял совсем немного времени. За зданием китайских акробатов стояла оранжевая дешевая изгородь, обозначающая северо-западную границу территории, и ее сторожили два охранника — пузатые мужики, осознающие собственную важность. Они стояли спиной к зданию и всем палаткам и наблюдали за группой из девяти пикетчиков, которые для своей демонстрации облюбовали последние двадцать пять ярдов узкой подъездной дороги.

Четыре женщины и пятеро мужчин окружили группу детишек, сидящих на пластиковых стульях. Детки изображали, будто сидят на уроке в домашней школе, а на самом деле тщательно рассматривали фестивальную площадку. Двое подростков наверняка прикидывали, как бы потом втихаря смыться и покататься на аттракционах, но сейчас все они тщательно притворялись, а родители развернули вокруг здоровенные плакаты — и эта работа так их утомила, что очень неубедительно звучала из последних сил повторяемая речевка: «Отмечены проклятием — другие нам не братья!» На плакатах куда как красочнее было написано: «СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОЕ — ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННОЕ!», «ПОДОБЬЕ БОЖЬЕ — ЧЕЛОВЕК!», «БОГ НЕНАВИДИТ ДРУГИХ!» И почему-то еще: «НАШ ГОЛОС — ЧИСТОЙ ВОДЕ!»

— Это еще кто такие? — пробормотал Коул.

— На девяносто процентов уверена, что это половина всей паствы «Церкви освященной Христа распятого».

Коул рассмеялся:

— Навскидку бы я это название не вспомнил.

— А откуда ты о них знаешь?

— Один прихожанин этой секты написал письмо президенту с угрозой убить его, если он согласится дать другим право голоса. Пит прислал служебную записку.

— У президента даже полномочий таких нет.

— Вряд ли этот вопрос поднимался во время проповеди.

Я поискала глазами фургон этой группы. Как утверждает Пит, ее лозунги настолько оскорбительны, что даже тем из других, кто старается не выделяться, может захотеться плюнуть на все на это. Ага, вот он, припаркован чуть дальше по дороге. Отсюда мне не очень много было видно, только приоткрытое переднее окно, два американских флага на переднем бампере и транспарант на радиаторе, где кричащими буквами было написано:

«С НАМИ БОГ!»

— Как ты думаешь, они могут когда-нибудь перестать и убраться?

— Я думаю, это был бы грех.

Коул бросил на меня взгляд, которого я не поняла.

— А что такое? — спросила я.

— Тебя не бесят эти идиоты?

— А должны?

Он пожал плечами:

— Вайль — другой. А если вспомнить, что было в Майами, то ты, быть может, теоретически тоже. Подруга, они же вам затыкают глотку!

— Ты слишком беспокоишься о том, что о тебе думают. Да и вообще у них есть право на свое мнение. Как, кстати, и у меня. Проблема не в том, что мы с ними не согласны.

— А в чем?

— Проблема в том, что они от несогласия так злятся, что хотят кого-нибудь убить. Например, президента. И если до этого доходит, тогда кто-нибудь зовет меня, и мне приходится убивать кого-то из них. А первое правило нашего дела…

Я замолчала, давая ему возможность закончить фразу.

— Не убивай, когда злишься, — договорил он, — потому что тогда это может быть убийство.

Я не стала ему говорить, сколько раз нарушала это правило. Очень скоро он сам сообразит.

Глядя на скучающих охранников, я почувствовала, что мне тоже это зрелище надоело, и уже была готова предложить Коулу идти обратно к мопедам (дай бог, чтобы их украли), как вдруг один из охранников повернулся что-то сказать своему товарищу.

— Ты это видел? — спросила я.

— Что именно?

Какой-то инстинкт толкнул меня потянуть Коула в укрытие белой палатки, у которой были опущены скаты — чтобы ветер не сдул несколько коробок вафельных стаканчиков, готовых принять тонну льда и чайную ложку сиропа. Я заглянула в щелку между тканью и шестом, к которому она была привязана. И через секунду снова это увидела.

— Тот охранник, справа. Посмотри на его лицо, когда он шевельнется.

Коул уставился, прищурившись так, что стал напоминать китайского мальчика.

— Ничего не вижу.

Странно. Я рассчитывала, что он подтвердит. Происшествие в детстве его переменило, сделало Чувствительным, как я. Он теперь чувствовал присутствие вампиров и иных существ, что бродят в ночи. Но так как я давала кровь вампиру — своему начальнику, то я вроде бы как продвинулась.

— А что видела ты, Жас?

— Когда он движется, у него лицо расплывается, будто отстает в движении.

— Забавно, — выдохнул Коул.

— Ага. И почему-то у меня такое чувство, что не стоит нам к нему идти знакомиться.

— И что ты думаешь? Хочешь поторчать здесь и посмотреть, что он станет делать?

Я глянула еще раз.

— Он никуда не собирается. Поговорим с нашими, они могут что-то знать.