Скрипка - Энн Райс Страница 4

Мне приснилось море при ясном солнечном свете,но такое, какого я в жизни не видела. Суша представляла собой огромную люльку,в которой шевелилась морская вода, – подобное можно увидеть в Вайкики иливдоль побережья к югу от Сан-Франциско, – далекие земляные выступы,возвышавшиеся справа и слева, словно отчаянно пытались удержать воду.

Это было яростное блестящее море под лучамиогромного сияющего солнца, хотя самого светила над головой не было – только егосияние. На берег накатывали огромные пенящиеся волны, они вспыхивали на секундусочным зеленым огнем, прежде чем разбиться, а затем каждая будто исполняланекий невообразимо прекрасный танец.

Из каждой умирающей волны поднималась пушистаяпена и разбивалась на отдельные остренькие пики – шесть или восемь из однойволны, – и эти пики были очень похожи на людей, которые стремилисьвыбраться на сушу, на пляж, а может быть, просто к солнцу, – на людей,созданных из сверкающих воздушных пузырьков.

В своем сне я долго разглядывала море. Язнала, что смотрю на него из окна. Я любовалась зрелищем, даже пыталасьсосчитать танцующие фигурки, пока они не исчезали. Меня поражало, как хорошоони сформированы пеной: кивающие головки, отчаянные жесты. Несколько мгновений– и призрачные человечки, словно получив смертельный удар воздухом,опрокидывались на спину. Их смывала вода, но через секунду они вновь взмывалинад зеленым гребнем, демонстрируя грациозный танец мольбы.

Человечки из пены, морские призраки – вот кемони мне казались, и вдоль всего побережья, насколько я могла видеть из своегоокна, все волны делали одно и то же: закручивались в блестящие зеленые гребни,а потом разбивались, превращаясь в молящие фигурки, которые, прежде чемвернуться в необъятный, яростно бушующий океан, то кивали друг другу, торазлетались в стороны.

Мне не раз приходилось бывать на море ипрежде, но ни разу еще не довелось стать свидетелем рождения подобных танцоров.А когда солнце к вечеру зависло над самым горизонтом и на просеянный песокхлынул искусственный свет, танцоры замерли, высоко подняв головы и выпрямив в стрункуспины, и в молящем жесте протянули к берегу руки.

Да, эти пенные создания казались мнепризраками – они были словно духи, не имеющие достаточно сил для возникновенияв реальном мире, – им хватало энергии лишь на то, чтобы появиться насекунду в распадающейся пене и заставить ее принять форму человечка, прежде чемприрода вернет ее себе.

Я всю ночь любовалась чудесной картиной – вовсяком случае, так мне грезилось. А затем сон продолжился… Я снова увиделасебя, но на этот раз был день. Мир ожил, занявшись привычными делами, а моребыло по-прежнему бескрайним и таким синим, что я чуть не расплакалась, глядя нанего.

Я видела саму себя в окне! В моих снахпрактически никогда не бывает такой перспективы – никогда! Но на этот раз ясебя узнала: мое собственное худое квадратное лицо, мои собственные черныеволосы с ровно подстриженной челкой, длинные и прямые. Несомненно, это я стоялав квадратном окне белого огромного здания. Я видела собственные черты: мелкие,невыразительные, неинтересные, совершенно заурядные – и не было в них нивызова, ни угрозы. Челка закрывала лоб почти до ресниц, а губы улыбались. Моелицо оживляется только при улыбке. И еще, помнится, я подумала во сне: «Триана,ты, должно быть, очень счастлива!» Впрочем, мне достаточно самого мелкогоповода, чтобы улыбнуться. Я близко познала и несчастья, и радость.

Я думала обо всем этом во сне – о печалях ивеселых моментах в жизни. И была счастлива. Во сне я стояла у окна, держа влевой руке большой букет красных роз, а правой махала людям внизу.

«Где же это?» – недоуменно гадала я, все ближеи ближе подбираясь к границе, за которой наступает пробуждение. Я никогда несплю долго и не знаю, что такое глубокий сон. В моем подсознании уже возникложуткое подозрение. «Это сон, Триана! Тебя там нет! Тебя нет на теплом яркомберегу огромного моря. У тебя нет роз», – вертелось в голове.

Но сон не рассеивался, не мерк – он продолжалоставаться удивительно четким, без малейшего изъяна.

По-прежнему стоя у расположенного высоко окна,я все так же махала рукой, улыбаясь и держа в руке большой пышный букет. И тутдо меня дошло, что я машу паре, стоящей на дорожке внизу: высоким парню идевушке – им было лет по двадцать пять или даже меньше, – и знаю, чтоименно они прислали мне эти розы.

Молодые люди мне понравились. Я все махала имахала, а они махали в ответ и подпрыгивали от переполнявших их чувств. А потомя начала посылать им воздушные поцелуи.

Пальцами правой руки я посылала поцелуй запоцелуем этим своим поклонникам, а за их спинами тем временем переливалосьогромное синее море. Неожиданно наступил вечер. Тьма быстро сгущалась, но этимолодые танцоры продолжали выплясывать на узорчатой черно-белой дорожке. Вследними снова принялось танцевать море, из пенных волн возникали стайки фигурок, ивесь мир казался настолько реальным, что я просто не могла назвать происходящеесном.

«Все это происходит с тобой, Триана. Тыздесь».

Я попыталась взяться за ум, ибо знала, какиетрюки порой вытворяют сны и какие демоны нежданно появляются перед глазами насамой границе сна. Все это было мне хорошо известно, а потому я сделала надсобой усилие и попыталась рассмотреть комнату, в которой находилась.

Где это? Как можно было все это вообразить?

Но я видела только море. И черную ночь, пронизаннуюсветом звезд. А еще исступленный танец пенных призраков, вереница которыхпротянулась вдоль берега сколько глаз хватало.

«О душа! О потерянные души! – пела явслух. – Вы счастливы, вы радостнее, чем в жизни, полной таких опасностейи такой боли?» Они не ответили, ибо успевали только протянуть ручки, прежде чемих вновь затягивало в мерцающую воду.

Я проснулась. Внезапно.

Карл проговорил мне в ухо: «Только не так! Тыне понимаешь. Перестань!»

Я села. То, что я запомнила его голос, то, чтоон прозвучал так близко, привело меня в шоковое состояние. Но потрясение небыло кошмарным. Страха я не испытывала.

Я была одна в просторной грязной гостиной.Фары отбрасывали кружевные блики по всему потолку. Над нарисованным святымСебастьяном, что висел над камином, засиял золоченый нимб. Дом потрескивал,движение на улице не стихало, до меня доносился низкий ровный гул проезжавшихмимо машин.

«Ты здесь, – твердила я себе. – Иэто был яркий сон, да-да, именно сон. И Карл был рядом с тобой!»