Мой знакомый призрак - Майк Кэри Страница 4

На следующий день, проснувшись с полной густого тумана головой, я был ей за это очень благодарен. Очаровательная, сексапильная девятнадцатилетняя Пен с рыжими, как осенняя листва, волосами, задорными карими глазами и нахальной улыбкой утром превратилась в совсем другую особу: потухшую, измученную тридцати — с длинным хвостиком — летнюю Пен, ждущую в подземном логове среди воронов, крыс и еще бог знает каких семейных реликвий, принца, отлично зная, где он и во что превратился… Нет, слишком много воды утекло, и крови тоже! Хватит об этом!

Потом, вспомнив, что еще до приставания я дал согласие пойти на детский праздник, я ругался как сапожник. Гейм, сэт и матч Пен и месье Жанно! А я и не заметил, что игра парная.

Короче, имелась причина, пусть даже не совсем уважительная, по которой я оказался среди этих маленьких надменных говнюков, транжиря божественный дар ради ничтожных денег. Имелась причина, по которой я боролся с искушением. Имелась и причина, по которой я перед ним не устоял.

— А теперь, — начал я, улыбаясь словно тыква в День всех святых, — для последнего и самого незабываемого фокуса, перед тем как вы отправитесь набивать животы, мне нужен доброволец. — Я ткнул в Себастьяна. — Вы, молодой человек, из второго ряда! Да, сэр, надеюсь, не возражаете?

Вид у мальчишки был совсем убитый; оказаться в центре внимания для него — значит унизиться, а возможно, и не только это. Но парни постарше уже начали свистеть и улюлюкать, а Питер приказал поднять задницу и идти. Пробираясь к импровизированной сцене, несчастный пару раз споткнулся о ноги, которые вытягивали у него на пути.

Получится довольно жестоко, однако не по отношению к Себастьяну, — нет, этому парню я подарил бы заряженное ружье, пусть использует по собственному усмотрению. А что касается Питера… Ну, иногда жестокость — обратная сторона доброты, а боль — лучший учитель. Иногда боль помогает усвоить, что не все в жизни остается безнаказанным.

Итак, Себастьян подошел к столу и застыл в позе, выражающей смущение и неловкость. Я достал «Брауни» и, подняв защелки, выдвинул мех в рабочее положение. Красная кожа, черное дерево — столетние аксессуары выглядели очень солидно. Я предложил мальчишке потрогать мех, и тот с радостью согласился.

— Пожалуйста, проверь фотоаппарат. Убедись, что все в порядке. Все работает, ничего не сломано.

Себастьян бегло, без всякого интереса, осмотрел фотоаппарат и тут же протянул его мне. Нет, у нас другие планы!

— Извини, — покачал головой я, — фотограф теперь ты. Смотри не подведи, я тебе доверяю.

На этот раз, глянув в объектив, Себастьян увидел, что находится прямо перед ним.

— Ну, там черная пленка, — объявил он, — на линзе.

Изобразив удивление, я сам глянул в объектив.

— Джентльмены! — начал я, обращаясь к гостиной в целом. — Леди! — Пятисекундную паузу заполнили взрывы грубого смеха, толчки локтями и беспардонное тыканье пальцами, — Мой помощник обнаружил нечто удивительное! На линзу фотоаппарата наклеена черная маскирующая пленка, поэтому обычных снимков… — я намеренно запнулся, — на нем не сделаешь. Мы попытаемся заснять духа.

Питер и его дружки презрительно сморщились; такой финал их явно разочаровал.

— Фотографии духа — один из самых сложных фокусов, — совершенно серьезно заявил я, не обращая внимания на издевательские смешки. — Вообразите: преступник освобождается из мешка, в котором его вниз головой привязали к крюку в клетке, а клетку сбросили с летящего на высоте трех километров самолета. Так вот, этот фокус напоминает нечто подобное. Хотя, возможно, он менее зрелищный, он такой же незабываемо бессмысленный.

Я кивнул имениннику.

— Питер, снимать будем тебя. Пожалуйста, подойди ко мне и встань у стены. Чем проще фон, тем лучше для фотографий духа.

Питер послушался, всем своим видом демонстрируя, как непросто ему смириться с этой участью.

— У тебя есть другие братья? — тихо спросил я у Себастьяна.

Мальчишка испуганно поднял глаза.

— Нет.

— Ну, может, двоюродный, главное — чтобы ровесник и жил с тобой в одном доме?

Себастьян покачал головой.

— Фотоаппаратом пользоваться умеешь?

Очевидно, эта тема казалась безопаснее — Себастьян явно почувствовал себя увереннее.

— Конечно. Но мой гораздо проще: навел объектив и снимай. Никаких… гм-м… регуляторов резкости или…

Я лишь головой покачал — пустяки, мол, — а потом ободряюще улыбнулся.

— Ничего страшного! Хотя резкость здесь наводится вручную, проблем с ней точно не возникнет. Ведь изображение у нас получится без линзы и обычного света. Однако тебе придется управлять этим. — Я вручил ему грушу, прикрепленную к концу резинового шланга — единственную деталь фотоаппарата, которую мне пришлось заменить. — Сожмешь посильнее, и затвор откроется. По моей команде, договорились?

«Брауни» я не заряжал, наверное, лет десять, однако все необходимое лежало в чемодане, и руки сами знали, что делать. Я достал новую фотопластинку, подцепил уголок защитного слоя, вставил ее на место, а потом ловким движением содрал вощеную бумагу. Профессионал сделал бы все иначе: отчасти потому, что если вставлять пластину при ярком свете, неизбежно ее засветишь. Впрочем, я заправлял фотобумагу, а не пленку. Следовательно, одну стадию обычного процесса мы с Себастьяном пропустили. Затягивая винты, я заметил: в гостиную вошли Джеймс с Барбарой и встали у стены. Что же, в их присутствии реакция обещала стать еще более бурной… Хотя на данном этапе мне было уже все равно: именинник достал окончательно.

Положив руку на узкие плечи, я велел Себастьяну приготовиться. Питер потерял терпение и заерзал. Следовало взвинтить напряжение еще сильнее, но, поскольку полной уверенности в успехе не было, рискнуть я не решился. Ну, или пан, или пропал!

— Итак, по моей команде… Питер, улыбнись!.. Дети в первом ряду, покажите Питеру, как нужно улыбаться. Себастьян… три, два, один — давай!

Мальчишка сжал грушу, и со стариковским по-по-пом! затвор открылся, а потом закрылся. Слава Богу! А то мелькала мысль: вдруг ничего не получится.

— Фиксажа у нас нет, — объявил я, воспользовавшись частичным просветлением памяти, — долго снимок не продержится. Однако с помощью стоп-ванны можно сделать его четче. Подойдет уксус или лимонный сок, пожалуйста, нельзя ли нам?… — Я с надеждой взглянул на взрослых, и Барбара снова выскользнула из комнаты.

— А как насчет проявителя? — спросил Джеймс, глядя на меня со скрытым, но отчетливо чувствующимся недоверием.

Я покачал головой.

— Мы не используем свет и снимаем не видимый мир, а темное царство духов. Снимок не проявляют, а истолковывают.

Лицо Джеймса недвусмысленно выражало, что он думает о моем объяснении. Повисла неловкая пауза, прерванная появлением Барбары: в руках пластиковая бутылка винного уксуса, на губах смущенная улыбка.