Мертвая зона - Стивен Кинг Страница 4

От того вечера у Сары осталось два воспоминания – везениеДжонни у Колеса удачи и маска. Но шли годы, и в памяти, когда она моглазаставить себя думать о том ужасном вечере, всплывала лишь маска.

Он жил в многоквартирном доме в Кливс Милс. Без четверти восемь,оставив машину за углом, Сара позвонила в парадную дверь. Сегодня они поедут наее машине, Джонни отвез свою в гараж Тиббетса в Хемпдене – в колесе заелподшипник или что-то в этом роде. Работы на сто долларов, сказал Джонни потелефону и засмеялся таким знакомым смехом. Сара была бы уже в слезах, если быдело касалось ее машины – ее кошелька.

Она прошла через вестибюль к лестнице, миновала доскуобъявлений. Обычно доска была утыкана записками с предложениями купитьмотоциклы, стереосистемы, воспользоваться услугами машинисток, а такжеприсоединиться к уезжающим в Канзас, Калифорнию или Флориду, чтобы попеременновести машину и платить за часть бензина. Но сегодня почти всю доску объявленийзанимал большой плакат, изображавший сжатый кулак на тревожно-красном фоне,который напоминал пламя. На плакате крупными буквами было написано:«Забастовка!» Стоял конец октября 1970 года.

Джонни жил на втором этаже, в квартире с окнами на улицу –мой пентхаус [1], говорил он. Там он мог стоять в смокинге, как РамонНоварро [2], с пузатым бокалом в руке, полным сока или воды, и лицезреть большоебьющееся сердце Кливс Милс: его толпу, которая валила из кинотеатра, снующиетакси, неоновые вывески.

По существу, Кливс Милс состоял из главной улицы сосветофором на перекрестке (после шести часов вечера он превращался в мигалку),двух десятков магазинов и небольшой фабрики по производству мокасин. Как ибольшинство городков, окружавших Ороно, где находился университет штата Мэн,Кливс Милс жил в основном за счет студентов, обеспечивая их всем необходимым –пивом, вином, бензином, рок-н-роллом, полуфабрикатами, наркотиками, бакалейнымитоварами, жильем, фильмами. Кинотеатр назывался «Тень». Когда шли занятия, внем показывали некоммерческие фильмы и ностальгические боевики 40-х годов. Влетнее время беспрерывно крутили «вестерны» с Клинтом Иствудом в главной роли.

Джонни и Сара год назад окончили университет, и обапреподавали в средней школе в Кливс Милс, которая в числе немногих еще не вошлав окружную общеобразовательную систему. Университетская профессура иадминистрация, а также студенты снимали в Кливсе жилье, так что деньги вгородской казне не переводились. Средняя школа была оборудована по последнемуслову техники. Обыватели могли зудеть по поводу университетской публики с еезаумными разговорами и антивоенными маршами, не говоря уже о ее вмешательстве вгородские дела, но они не имели ничего против долларов, которые капали в ихкарманы в виде налогов на элегантные профессорские особняки и многоквартирныедома, – они располагались в районе, который студенты окрестили НикчемнойЗемлей, или Дурацкой Аллеей.

Сара постучала, и Джонни каким-то странно приглушеннымголосом крикнул:

– Открыто, Сара!

Слегка нахмурившись, она толкнула дверь. В квартире Джоннибыло совершенно темно, если не считать мелькающего желтого света от мигалки сулицы. Вместо мебели горбились темные тени.

– Джонни?..

Решив, что перегорели пробки, она неуверенно шагнула вперед– и тут на нее из темноты надвинулось лицо, ужасное лицо, какое можно увидетьтолько в кошмарном сне. Оно светилось неземным, могильным зеленым светом. Одинглаз был широко раскрыт и смотрел на нее как-то затравленно. Другой злобноуставился сквозь щелочку век. Левая половина лица – та, что с открытым глазом,была нормальная. Зато правая, казалось, принадлежала чудовищу: нечеловеческиперекошенная – толстые губы растянуты, кривые зубы оскалены и блестят втемноте.

Сара приглушенно вскрикнула и отшатнулась. Вдруг зажегсясвет, и вместо какого-то темного подвала она вновь оказалась в комнате Джонни:на стене – фотомонтаж – Никсон торгует подержанными автомобилями, на полу –плетеный ковер, сделанный матерью Джонни, повсюду винные бутылки вместоподсвечников. Лицо перестало светиться, и она поняла, что это была всего лишьмаска, которую продают в дешевых магазинах ко Дню всех святых. Голубой глазДжонни моргал в пустой глазнице.

Джонни сорвал маску, и вот он перед ней – в выцветшихджинсах и коричневом свитере, с неотразимой улыбкой на лице.

– С праздником, Сара, – сказал он.

Сердце ее продолжало стучать. Он действительно напугал ее.

– Очень забавно, – сказала она и повернулась, собираясьуйти. Ей совсем не нравилось, когда ее так пугали.

Он перехватил Сару уже в дверях:

– Эй… Я свалял дурака.

– Еще бы. – Она смотрела на него холодно, по крайней мерепыталась так смотреть. Гнев уже проходил. На Джонни просто нельзя было долгосердиться. Любила она его или нет – на этот вопрос у нее еще не было ответа, –но долго дуться на него или таить обиду она была не в состоянии. Разве можнозлиться на Джонни, подумала Сара, и эта мысль показалась такой нелепой, что онаневольно улыбнулась.

– Ну вот, так-то лучше. А я уж думал, что ты, парень, хочешьменя бросить.

– Я не парень.

Он окинул ее взглядом:

– Это я заметил.

На ней была мохнатая меховая шуба – искусственный енот иличто-то столь же недорогое, – и бесхитростность, с какой он выдал свое желание,снова вызвала у нее улыбку:

– В этой шкуре и не различишь.

– Я-то различу, – сказал Джонни. Он обнял ее и поцеловал.Она не хотела отвечать на его поцелуй, но, конечно же, ответила.

– Прости, что напугал тебя, – сказал он и потерся носом о еенос, потом разомкнул объятья. Он поднял маску вверх. – А я думал, она тебепонравится. Хочу ее надеть в пятницу на уроке.

– Но, Джонни, это же нарушит порядок.

– Как-нибудь обойдется, – сказал он с усмешкой. И, чертвозьми, у него наверняка бы обошлось.

Сара приходила в школу каждый день в больших очках, словносельская учительница, волосы стянуты в пучок такой тугой, что, казалось, онавот-вот закричит от боли. Сара носила юбки чуть выше колен, хотя у большинствадевчонок они едва прикрывали трусики (а ноги у меня все равно лучше, созлорадством думала Сара). Она рассаживала учеников в алфавитном порядке, что,по закону средних чисел, должно было вроде удерживать шалунов на расстояниидруг от друга, и решительно отсылала провинившихся к заместителю директора,руководствуясь при этом соображением, что тот – в отличие от нее – получаетдополнительные пятьсот долларов в год за выполняемую им роль экзекутора. И всеравно школа была для нее постоянной борьбой с дьяволом, преследующим всякогоначинающего учителя, – с Беспорядком. Особенно раздражало Сару постоянноеприсутствие своего рода негласного суда присяжных – общественного мненияучеников, – который оценивал каждого нового учителя, и вынесенный вердикт былне в ее пользу.