Завещание ночи - Кирилл Бенедиктов Страница 39

— Стрела Мрака, — прошептал я.

ДД плакал, стоя на коленях перед тахтой. Его длинное нескладное тело как-то странно подергивалось, он елозил коленями по вощеному паркетному полу и прижимал к губам сухую ладонь старика.

— Дед, — всхлипывал он, — ну как же, дед, как же ты так, дед…

Я склонился над телом. Отпечаток черепа был совершенно отчетлив, он как бы выдавался из лобной кости, будто выдавленный изнутри каким-то тупым орудием.

— Стрела Мрака, — повторил я.

— Дед рассказал тебе, да? — всхлипнул ДД. — Он успел рассказать тебе про заклятие стрелы? Это Хромец, он решил все-таки покончить с дедом… Боже, Боже, ну почему… Дед… Ким… ты видишь, это Хромец, это его стрела, Ким…

— Вижу, — сказал я.

В эту минуту я поверил во все, что рассказал мне Роман Сергеевич. Я поверил в то, что лысому моему врагу действительно больше двух тысяч лет, и в то, что три реликвии, собранные вместе, действительно исполняют желания. В то, что все Итеру давно мертвы, а значит, тайна Чаши стала теперь тайной людей. И я сказал:

— Вставай, Димка.

Мне пришлось поддержать его, потому что он был близок к обмороку и шатался. Я вывел его в коридор и довел до кухни. Наташа курила, отвернувшись к темному окну, и видно было, что ей страшно.

— Ну что? — спросила она, не поворачиваясь. — Врачи ушли? Все нормально?

— Роман Сергеевич умер, Наташа, — сказал я, усаживая ДД на табурет. — Ничего нельзя было сделать.

Наташа вздрогнула, и я испугался, что она тоже хлопнется в обморок.

— Есть в этом доме коньяк или нет?! — закричал я громовым голосом. — Ты что, не видишь, он сейчас вырубится?

— В шкафчике, — дрожащим голосом пролепетал ДД.

— Достань, — велел я Наташе. — И стакан.

Я налил полстакана коньяку и влил в рот ДД. Он закашлялся, но проглотил.

— Теперь ты, — я протянул стакан Наташе.

— Я не люблю коньяк, — пробормотала она.

— Пей! — крикнул я.

Наташа опрокинула стакан залпом, будто всю жизнь только тем и занималась. Я пить не стал, рассудив, что мне и так хватит. Пока эти двое приходили в себя, я поставил на плиту чайник и сполоснул имевшуюся в мойке посуду. Дрожь в руках потихоньку проходила.

— Ну вот что, ребята, — сказал я, когда выражение глаз ДД стало более или менее осмысленным. — Боюсь, что все мы оказались в чрезвычайно неприятном положении.

— Ты удивительно тактичен, Ким, — заметила Наташа.

— Помолчи, — сказал я. — Дима, ты должен это понимать лучше всех нас. Ты рассказывал что-нибудь Наташе?

— Нет, — ДД помотал головой. — Ничего… Рассказывать мог только дед, у нас был уговор… Можно мне еще коньяка?

Я налил ему треть стакана, и он выпил, судорожно дернув при этом острым кадыком.

— Значит, всей полнотой информации обладаешь ты, я знаю кое-что, а Наташа — вообще ничего…

Тут мне пришло в голову, что Наташе бы лучше и не знать всей этой истории, и я сказал:

— По-моему, Наташе нужно ехать домой.

К моему немалому удивлению, ДД тут же согласился.

— Да, Наташа, тебе действительно лучше уехать… Я тебя отвезу… Наташа сказала:

— Никуда я не поеду. Лучше рассказывайте все, что знаете.

— Нет, — ответил я твердо.

Но Лопухин уже растаял под ее взглядом, из него уже можно было вить веревки, и он, избегая смотреть мне в глаза, проговорил:

— А может быть, и правда, лучше все ей рассказать? Подкаблучник хренов, подумал я.

— Это небезопасно для ее жизни. Тебе мало деда? ДД поднял на меня удивительно трезвые глаза.

— А тебе не кажется, что Хромцу все равно, знает она что-нибудь или нет? Она была здесь — этого достаточно.

Он был прав, и это было паскуднее всего. Я выругался.

— Ким… — вяло возмутилась Наташа.

— Ладно, — вздохнул я. — Приступай.

И ДД рассказал. Во второй раз история эта воспринималась как-то правдоподобнее, но Наташа слышала ее впервые, да и к тому же ей не пришлось столкнуться лицом к лицу с лысым костоломом.

— Ребята, это какая-то сказка, — заключила она. — По-моему, вы меня дурите. Ну-ка, рассказывайте все как есть на самом деле.

Я взбеленился.

— Ах, сказки?! Ну так пойди и посмотри, — заорал я, показывая на дверь. — Сходи, глянь, что там у его деда на лбу! Там череп, понимаешь, маленький такой черепок! Пойди да взгляни!

Наташа в ужасе посмотрела на меня, и я увидел, что в уголке ее левого глаза набухает слеза.

— Понимаешь, — я подсел к ней и обнял за плечи, — в это трудно, почти невозможно поверить. Так не бывает, да, я согласен, я сам не мог представить себе такое… Но когда вчера, здесь, я столкнулся с Тенью Хромца, когда я прошел сквозь нее, как сквозь сгусток тумана, а потом увидел этот отпечаток… на лбу… не остается ничего другого, кроме как принять это за истину, понимаешь?

— Ты… ты видел Тень Хромца? — клацая зубами, спросил ДД. — Здесь, у нас?

— Да, — огрызнулся я. — Здесь, у вас… В кабинете… Это на нее я бросился с кастетом и разбил стекло. А ты думал, я показывал твоему деду самурайский танец «Легче январского снега»?

ДД покраснел.

— Черт бы меня побрал, — сказал он в сердцах. — Я ведь даже забыл спросить у него утром, что же это было…

Он посмотрел на Наташу и покраснел еще больше. Убью скотину, подумал я.

— Это был Хромец, — объяснил я. — Точнее, его Тень. Он угрожал твоему деду, пугал его Стрелой Мрака. Перед этим он, видимо, очередной раз пытался договориться насчет Чаши, и твой дед ему отказал. Договорить он не успел, потому что я набросился на него, и…

— А что дед? — быстро спросил ДД. — Как он на это прореагировал? Я на мгновение задумался, вспоминая.

— Ну, он не испугался. Сказал, что живой он Хромцу нужен больше, чем мертвый. Но я не понял, что он имел в виду.

ДД длинными пальцами вытянул из Наташиной пачки сигарету, зажег и неумело затянулся.

— Это значило, что дед полагал, будто его жизнь — залог тайны Чаши. А Хромец решил по-другому. А из этого следуют два равновероятных вывода: либо он узнал, где находится Чаша, либо задумал вытрясти это из меня… Наверно, он полагает, что со мной это будет легче, чем с дедом.

Очень разумная мысль, кстати.

— А ты знаешь, где спрятана Чаша?

ДД кивнул. На короткий момент я ощутил прилив сатанинского торжества: тайна Чаши была у меня в руках, и я мог отдать ее лысому костолому хоть даром, отплатив ДД разом за все. Но потом я вспомнил запрокинутое лицо Романа Сергеевича, и все встало на свои места.