Франкенштейн. Книга 1. Мертвая армия - Андрей Плеханов Страница 36

Норвегия, Хемседал. Июль 1998 года

— Хей, хей, хей! — Торвик работал мечом одной рукой, вращая им легко и свободно, обрушивая удар за ударом на Руди. Тот отбивал выпады Вика без особого труда — демонстрировал мастерство, попеременно подставляя под клинок то меч, то круглый щит, обтянутый толстой бычьей кожей. Точно такой же щит держал в левой руке Виктор. Рудольфов щит был красным с синим крестом, цвета норвежского флага, а щит Вика — желто-охряным с черной руной Тора, такой же, как на ладони Сауле. Ларсен раскрасил свой щит сам, и Сауле защищала его таким образом до сих пор — во всяком случае, так представлялось Вику.

Прошел год с тех пор, как Виктор и Рудольф встретились в первый раз. Стал ли за это время Вик хорошим мечником? Конечно нет. Для того чтобы научиться хорошо владеть мечом, требовалась бездна времени. Когда-то Виктор был отменным шпажистом; из дисциплин, входивших в пятиборье, фехтование было одним из самых его любимых. Но поединки на спортивных шпагах и рубка тяжелыми мечами имели между собой общего не больше, чем осенняя рыбалка со спиннингом и метание остроги в щуку ранней весной, когда еще не сошел снег. Стоит заметить, что за год тренировок пальцы Виктора, и без того неслабые, действительно стали толще в полтора раза и обрели нечувствительность к сильным ударам. Впрочем, природной ловкости они не потеряли, Вик до сих пор работал таксидермистом у Хаарберга и до сих пор — вторым номером у крысеныша Эрви Норденга. И все это время Виктор брал уроки у бородача Фоссена — летом на природе, в лагере викингов; зимой в Осло, в спортзале. За этот срок Ларсен также достиг отменных успехов в стрельбе из лука и исландской борьбе. Теперь никто из обитателей викинговской деревни не воспринимал его как чужака. Все знали его, и он знал всех, кто был того достоин.

Фоссен искусно парировал выпад Виктора, «намотав» его меч на свой, отклонил его в сторону так, что открылось широкое незащищенное пространство, и со всей силы шарахнул в лоб Вика верхней частью щита. Виктор выронил меч из руки и рухнул на траву.

— Все, пока достаточно, — заявил Рудольф. — Отдыхаем двадцать минут… нет, полчаса. Ухайдакал ты меня до предела, Торвик.

Вик лежал на земле, раскинув руки, и смотрел на небо — идеально синее, с лениво проплывающими белыми облаками, точно такое, какое было в Литве и России. Красивое. В Афгане на такое небо нечего было даже надеяться — там оно было почти белым, выгоревшим от солнца. В голове Виктора гудело от удара. Он забыл многое в своей жизни, сделавшей десятки прихотливых извивов. Но Афганистан не мог забыть никогда, ни на минуту — слишком много всего там случилось. Воспоминания об Афгане были спрессованы в плотный и тяжелый брикет, и казалось, всю жизнь от него можно было откусывать и пережевывать малые кусочки.

Виктор лежал и дышал часто и хрипло, словно загнанная лошадь. Точно так же лежал и дышал рядом с ним Руди. Однако ни Вик, ни Руди не собирались откидывать копыта — таких тренировок в их жизни были уже сотни, они изматывали, но добавляли жизни и выносливости. За последний год Виктор внешне не изменился — разве что руки его стали увесистее и тяжелее. А вот Фоссен скинул килограммов десять, утратил брюшко, нарастил немало мышц, привел в порядок растрепанную бороду, сменил древние очки на современные в тонкой металлической оправе и стал смотреться лет на десять моложе. Руди честно признавал, что за последние пятнадцать лет у него не было столь тяжелого и сильного ученика, как Ларсен. Тем не менее Ларсен до сих пор в подметки не годился Фоссену. В поединках короткий и широкий Рудольф играл с ним, как кот с мышью.

Руди Фоссен владел предметом, и его артефакт мог создавать иллюзии, неотличимые от жизни. Но ни разу Вигго не видел у Рудольфа разноцветных глаз — если тот и использовал фигурку, то втайне от всех. Руди не собирался выкладывать информацию о своем предмете, и Вик хорошо его понимал. Точно так же Виктор не собирался говорить о шелкопряде — ни к чему это было.

Две недели назад он уже достаточно наговорился о шелкопряде.

Произошло это так.

Уве, один из шкафообразных телохранителей, в немалом количестве обитавших в особняке Торда Хаарберга, пришел в мастерскую, где Вик и Эрви пыхтели и потели, сантиметр за сантиметром натягивая полиуретановую шкуру на макет протоцератопса, и пригласил господина Ларсена немедленно пройти в кабинет господина Хаарберга для «очень важного разговора».

Ларсен послал Уве очень далеко и беспредельно невежливо. Нашел Торд время… Мог бы предупредить хотя бы за сутки… да хоть за два часа, капиталист паршивый! Работа, которую Эрви и Вик готовили полтора месяца, могла сорваться и пойти насмарку из-за такого вот несвоевременного вызова на ковер. Шкура натягивалась крайне тяжело, несмотря на силиконовую смазку, каждый ее квадратик должен был лечь точно на свое место, работы осталось примерно на полчаса, и, пока все это не закончится, Ларсен не был намерен покидать рабочее место ни на секунду.

Уве некоторое время покачался вперед-назад на носках туфлей, начищенных до зеркального блеска, тяжело размышляя, стоит ли попытаться врезать чучельнику Ларсену за обиду и получить в ответ несколько быстрых и оглушительных ударов, несовместимых со здоровьем и плохо совместимых с жизнью, или идти к хозяину, объяснить ему ситуацию и получить оплеух не менее тяжелых, но все же моральных, а не физических. Такая вот сложная жизнь у охраны норвежских олигархов.

В конце концов Уве выбрал второе. Сопя, как гиппопотам, он повернулся, покинул мастерскую и потопал к боссу.

Вернулся через пять минут и повторил просьбу.

— Давай сломаем ему шею и закинем в протоцератопса, — предложил Эрвин. — Достало это животное в пиджаке.

— Перестань, — отозвался Виктор. — Во-первых, ломать его и закидывать придется мне, а ты останешься в стороне, как всегда. Думаешь, это приятно — ломать и закидывать? Во-вторых, Уве — человек, хотя ты не воспринимаешь его даже в качестве высшего примата. А убивать людей Иисус Христос не велел нам категорически. В-третьих, вонять будет невообразимо, а тебе это надо? И, наконец, в-четвертых: Уве, извини, что не сказал сразу. Стой здесь и никуда не ходи. Минут через пятнадцать мы закончим клеить шкуру, я сразу сорвусь и пойду к хозяину. Только вот переодеться не успею.

— Ладно, — прогудел Уве, прижал к уху мобильник и начал объясняться с Хаарбергом.

* * *

Через двадцать минут Виктор Ларсен стоял в огромном кабинете Торда, в своей рабочей робе, остро распространяя вокруг себя ароматы аммиака, резинового клея, горелой кости, жженого пенополиуретана и всего прочего, что прицепилось к его одежке в мастерской. Он мог бы переодеться, мог. Потратил бы пять минут. Но не стал принципиально: если я действительно нужен вам, хозяева жизни, полюбите меня таким как есть — вонючим мастеровым.

У хозяина был гость. Кроме Торда, изученного Виктором до последней морщины, сидящего за своим супер-пупер-столом весом в две тонны, сбоку в кресле развалился неизвестный Вику господин. Высокий, худощавый и пожилой. И опасный, как гюрза, способная ужалить и убить в любой момент.