Двуликий демон Мара. Смерть в любви - Дэн Симмонс Страница 34

Деревянная Чаша, Желающий Стать Вождем и Преследуемый Пауками отвели Хоку Уште к ручью, берущему начало в холмах, и там под присмотром старших мальчик набрал синткала ваксу, особых камней с мельчайшим «бисерным узором», безопасных для использования в парильне. Будучи раскаленными докрасна, они не трескаются и не разлетаются на острые осколки, когда на них плещут воду. Хороший Гром осмотрел камни, выбранные Хокой Уште, и признал их отличными. К этим синткала ваксу прикоснулся Туикан, древний суровый дух камня, присутствовавший при сотворении всего сущего.

Дело происходило почти в полудне езды от стоянки, поскольку ханблецея проводилась в Пахасапа, Черных Холмах, и старики хотели облегчить Хоке Уште задачу, чтобы ему не пришлось совершать долгий путь из парильни и обратно. Военный предводитель Желающий Стать Вождем одолжил Хромому Барсуку свою лошадь, и мальчик впервые почувствовал себя мужчиной, когда скакал верхом по прерии, с развевающимися на ветру косичками. Наслаждаясь вниманием старших мужчин и одобрительными взглядами женщин, включая Бегущего Олененка, которая теперь постоянно украдкой посматривала на него, Хока Уште жалел, что идея с поиском видений не пришла ему в голову раньше.

Наконец мальчик достроил парильню, прорезал входное отверстие с восточной стороны (Хороший Гром предупредил, что вход с запада делают только хейоки) и установил в ней палки-рогатки, на которые кладется священная племенная трубка. Хороший Гром поставил перед входом бизоний череп, а вокруг него разложил шесть табачных приношений. Потом старики собрались для самого обряда инипи.

В парильне все сидели голыми, и поначалу Хромой Барсук испытывал смущение. Он не привык видеть старших мужчин без всего, в одной только собственной потной коже, да и сам стеснялся наготы. Но интимная атмосфера крохотной палатки и густой пар скоро заставили мальчика забыть о стыдливости.

Дед Хоки Уште, Громкоголосый Ястреб, не вошел в парильню, а остался снаружи, чтобы плотно закрыть полог, когда все раскаленные камни будут уложены на место. И вот Хока Уште сидел в наглухо закрытой инипи вместе с Хорошим Громом, Преследуемым Пауками, Желающим Стать Вождем, Деревянной Чашей, Увертливым от Удара и Грохотом Грома.

Мужчины пели «тунка-шила, хай-яй, хай-яй», пока земля не задрожала под ними. Они вдыхали пар и выдыхали дым из священной трубки. Четыре раза они открывали полог, впуская в палатку свежий воздух и свет, четыре раза они плескали воду на раскаленные камни и четыре раза курили кинник-кинник. И в течение всего этого времени шестеро стариков давали Хоке Уште советы, а тот слушал со всем вниманием, на какое способен. В парильне стояла нестерпимая жара и кромешная темнота, и табак был очень крепким.

Наконец Хороший Гром положил трубку на подставку и сказал «митакуйе ойазин», что значит «да пребудет вечно вся моя родня, все мы, все до единого». Тогда Громкоголосый Ястреб открыл снаружи полог палатки, старики выползли на свет дня, точно младенцы из чрева, и обряд инипи закончился.

Потом Хока Уште отправился один в Паха-сапа за своим видением.

Должен сказать тебе вот что: видения даются нелегко. Иные икче вичаза ждут их всю жизнь, но так и не получают. Другие — лишь однажды, но всю оставшуюся жизнь подчиняют этому единственному видению.

Хока Уште сам толком не понимал, хочется ему получить видение или нет, когда сидел скрючившись в Яме видений на высокой горе в Паха-сапа. Он был голый, если не считать красивого одеяла, которое дала бабушка, чтобы заворачиваться в него во время поиска видений. Он был безоружен, если не считать трубки, врученной ему Хорошим Громом, и погремушки с четырьмястами пятью священными камушками и крохотными квадратиками бабушкиной плоти, которые тихонько шуршали всякий раз, когда он шевелил рукой. От дыма и пара он чувствовал усталость и легкое оцепенение, но ощущал себя очень чистым, будто тщательно отмытым изнутри и снаружи. Он был голоден, но знал, что не должен есть и пить еще девяносто шесть часов. Четыре дня.

Или меньше, если видение придет раньше.

Хока Уште пытался молиться, но из головы у него не шла Бегущий Олененок. Его пальцы помнили тепло девичьей промежности, и даже воспоминание о волосяной веревке возбудило мальчика. Сейчас, в этом состоянии голода и телесной чистоты, сексуальное возбуждение показалось Хока Уште сродни самому видению, когда его че, детородец, зашевелился словно по собственной воле.

В первый день и вечер ханблецеи высоко в Паха-сапа дул сильный ветер, непривычно холодный для месяца, когда возвращаются утки. Магические флажки трепетали и рвались на концах палок, стоящих вокруг Ямы видений, где Хока Уште сидел на корточках, пытаясь молиться нужным духам, но неотступно преследуемый видениями стройных ног, крепких ляжек и блестящих черных волос Бегущего Олененка. После наступления темноты стало холоднее, и апрельский ветер принес крохотные снежинки. Хока Уште сжался в комок и постарался выбросить из головы все, кроме должных мыслей, на какие его настраивали мудрые старики в парильне.

Ближе к рассвету Хромой Барсук заснул, свернувшись клубком на свежей земле своей Ямы видений, и вагмуха выпала у него из пальцев, тихо брякнув священными камешками и комочками бабушкиной плоти. Ни ледяной ветер, ни звук погремушки не разбудили мальчика.

Хоке Уште приснился сон: он увидел себя самого, спящего в Яме видений, дрожащие звезды в холодном ночном небе и огромный валун выше по склону, вросший в почву священной горы. И пока он смотрел откуда-то сверху на собственное спящее тело, гигантский валун вдруг сорвался с места и покатился по склону прямо к яме.

Тогда мальчик закричал во все горло, но спящий внизу Хока Уште не проснулся, и вопль походил на свист ванаги, призрака — слабый и тонкий, нисколько не похожий на крик настоящего мужчины. А валун с грохотом катился по склону к свернутому калачиком телу, и наблюдающему Хоке Уште осталось только закрыть глаза, чтоб не видеть, как огромный камень раздавит спящего. Но у наги, духовного тела, нет глазных век — поэтому мальчик вопреки желанию увидел произошедшее далее.

Валун остановился в паре дюймов от спящего Хоки Уште. Потом из валуна, из недр горы, из деревьев и даже из ветра раздался голос: «Уходи, маленький человек. Ступай прочь отсюда. Сегодня здесь нет видения для тебя».

И Хока Уште, вздрогнув, проснулся. Занимался рассвет. Валун лежал на прежнем месте выше по склону — черная глыба на фоне бледнеющего неба, — и тишину нарушал лишь шорох ветра в кронах сосен. Потрясенный видением про не-видение, Хока Уште встал, плотно обернул одеяло вокруг голого тела и стал спускаться с горы, стараясь согреться и стряхнуть остатки сна.

Весь следующий день солнце пригревало, и ветер веял ласково, но никаких других видений к мальчику не пришло, и он подумал, не вернуться ли к Хорошему Грому и остальным с одним только рассказом про свое не-видение. Но в конечном итоге решил погодить. Хока Уште вспомнил предостережение Хорошего Грома: мол, племя огорчается, если видение к искателю вообще не приходит, но человек покрывает себя позором, если получает негодное видение. А он понятия не имел, к какому разряду относится видение про не-видение. В общем, он положил остаться там и подождать видения получше.