Клон Дьявола - Скотт Сиглер Страница 33

Из олигомашины послышалось механическое гудение. Десница Божья. Сара быстро вышла из лаборатории, отчасти чтобы разбудить Фили, отчасти потому, что ей захотелось держаться от этой машины подальше.

8 ноября. Румкорф спасает положение

Непрекращающийся гул летящего С-5 заполнял неподвижность и тишину лаборатории, но Клаус едва замечал его. Все его внимание сосредоточилось на встроенном в переборку мониторе, как и внимание Цзянь и Тима.

Вновь сетка из 150 квадратов. Из них черными были только девятнадцать.

131/150.

Они беспрестанно сверялись с часами — с цифрами в нижнем углу монитора, а заодно и со всеми теми, что можно было отыскать в помещении. Никогда прежде не было в процессе такой долгой паузы — обычно на этой стадии теста оставалось не более десяти яйцеклеток.

Почернел еще один квадрат.

130/150.

Три человека затаив дыхание ждали неизбежного каскада черных квадратов. Но его все не было.

— Мистер Фили, — сказал Клаус. — Время? — Он мог бы и сам свериться с часами на экране, но не мог заставить себя поверить в происходящее. Это какая-то ошибка. У Тима было официальное время, и именно его хотел услышать Клаус. Прежде этим занималась Эрика, но она перестала быть частью проекта. Теперь ее обязанности — все до единой — перешли к Тиму.

— Двадцать четыре минуты тринадцать секунд, — доложил Тим.

Клаус почувствовал проблеск надежды. А вдруг… Он наблюдал, ждал. Черных квадратов больше не появлялось. Эмбрионы вибрировали, в то время как их клетки делились. Смертельные макрофаги сидели бок о бок с морулами, но больше не атаковали.

Все молчали. Внезапно Клаус заметил, что шум двигателей был единственным звуком в лаборатории.

— Время?

Тим начал говорить, затем икнул и прикрыл рот. Эрика была не только высочайшим интеллектуалом, но и, несомненно, лучше переносила похмелье.

— Двадцать восемь минут тридцать секунд, — проговорил Тим, справившись с собой. — Отметка.

В квадрате тридцать восемь яйцеклетка задрожала: еще один успешный митоз. Макрофаги двигались бесцельно.

Клаус сделал это. Он победил иммунную реакцию.

Его стратегия была рискованной: ограничение доз лекарств Цзянь вернуло ее маниакально-депрессивные симптомы, но вместе с этим освежило ее рассудок. Самые творческие решения приходили к ней всякий раз, когда она балансировала на пороге сумасшествия. Возможно, в скором времени Клаус подведет ее к нормальной дозе лекарств, но только не сейчас — сейчас она нужна ему в «лучшей форме». Следующим шел процесс имплантации. Если и он принесет проблемы, им потребуются быстрые решения. Проект преследовали мировые правительства, и скорость сейчас играла огромную роль.

Кошмары Цзянь становились страшнее, но ее галлюцинации начались лишь совсем недавно. У Клауса приблизительно неделя до того, как дело дойдет до самоубийства. Может, меньше. Но таковой была «ставка»: на кону — бессмертие.

Он отсчитал еще шестьдесят секунд, дабы окончательно убедиться.

Больше черных квадратов не появилось.

— Это успех, — объявил Румкорф. — А теперь готовим яйцеклетки к имплантации.

Как же сейчас не хватало Эрики! Несмотря на ту жуть, что она сотворила, ученым она была блестящим. Вполне возможно, он даже оставит ее имя в документах исследования, которые появятся впоследствии. Цзянь при этом получит компенсационный кредит. Она заслужила. Клаус посмотрел, как она ощупывает пальцами бандаж вокруг шеи, покрывающий синяки, которые поставила ей Эрика. Женщины. Все они ненормальные.

— Цзянь, а что изменилось? — спросил Клаус. — Ты что-то поменяла?

— Помогли четыре новых образца, доктор Румкорф, и еще у меня была идея, очень простая, о которой мы как-то не подумали. Нам требовались внутренние органы, и мы кодированием пытались их сделать совместимыми с человеческими. Остальное тело мы «проходили» по частям, меняя небольшие группы белков за один раз, пытаясь найти недостающий «кусочек пазла совместимости». Идею мне подсказал мистер Фили.

— Я? — удивился Фили.

— Да. Мне пришло в голову, что существует один орган, бесполезный для наших задач. Я дала задание компьютеру выкачать целиком ДНК для этого органа, затем «исполнить» сто тысяч поколений тестовой эволюции. Похоже, ДНК, ассоциированная с тем органом, была последним триггером иммунной реакции.

— Да, но каким органом… — начал было Клаус и осекся. Нет. Все так просто? Он просил их «сделать шаг назад», думать каждому по отдельности. Цзянь именно так и поступила — и нашла то, что им следовало разглядеть еще семь месяцев назад.

— И? — спросил Тим. — Что за орган?

— Самый большой орган, — сказал Клаус, постаравшись опередить Цзянь. — Наружный покров. Кожа.

Тим перевел взгляд с Клауса на Цзянь:

— Кожа?

Цзянь кивнула, едва приметно улыбнувшись.

— Предки будут иметь коровью шкуру.

— Значит, всё? — сказал Тим. — Проблема решена?

Разумеется, проблемы это не решало. Парень явно не обладал даже крупицей блестящих способностей Эрики.

— Не говорите глупости, мистер Фили. Единственное, что мы сделали, — преодолели барьер иммунной реакции. Это позволяет имплантировать, вести наблюдение, оценивать и модифицировать по ходу дела. Не исключено, что мы потеряем всех эмбрионов за несколько дней имплантации. Когда мы клонировали кваггу, то имплантировали более двенадцати сотен бластоцист, прежде чем одному эмбриону удалось дожить до рождения. Эта часть проекта квагги была доктора Хёль, мистер Фили. Теперь она ваша.

Глаза Тима сузились:

— Но… но я же ассистент Цзянь. Надо взамен Эрики кого-нибудь сюда вызвать.

— Некого вызывать, — сказала Клаус. — Мы изолированы и пока вынуждены скрываться. Поздравляю, мистер Фили, вы только что получили повышение.

— Но… но я не могу… Она же брала образцы из вымерших… И я не могу…

— Можете. И будете, — нажал Клаус. — Пора взрослеть, мистер Фили. На ваши плечи теперь возложены миллионы предотвращенных смертей.

Тим вновь моргнул. Он раскрыл было рот что-то сказать, но икнул и метнулся к раковине — его вырвало.

Книга третья
ОСТРОВ ЧЕРНЫЙ МАНИТУ

9 ноября. На бреющем полете

С повисшим на хвосте утренним солнцем С-5 приближался к острову Черный Маниту — крохотной полоске белого, коричневого и зеленого посреди сверкающего голубого великолепия озера Верхнее. Колдинг сидел в кресле наблюдателя. Хотелось спать. Глаза слипались. Ныла рана.