Змеиный перевал - Брэм Стокер Страница 32

Я шел по склону горы, пока не добрался до большого гребня скал, который, как объяснял мне Дик, защищал нижнюю оконечность фермы Мердока от западных ветров. Я поднялся на вершину, чтобы окинуть взглядом окрестности, и обнаружил, что хребет тянулся до самого

Змеиного перевала, до той точки, где я начал свое восхождение. Однако здесь я не находился прямо над морем, а передо мной простиралась территория, называемая местными жителями Полями Утесов. Это было очень странное и красивое место.

В нескольких сотнях футов подо мной раскинулось плато в семь-восемь гектаров, расположенное на высоте около двухсот пятидесяти футов над уровнем моря. С севера оно было защищено высокой скальной стеной, подобной той, на которой я в тот момент стоял, и, насколько я мог заметить, слои камня там чередовались в аналогичной последовательности.

В центре вздымалась массивная скала с плоской вершиной площадью около четверти гектара. Все плато, за исключением этого обнаженного каменного утеса, было покрыто зеленью. Оно орошалось небольшим потоком, падающим в глубокую узкую расщелину в скалах — там, где болото стекало в сторону нынешней земли Мердока. Трава казалась высокой, тут и там виднелись купы деревьев и кустарников — все низкорослые, за исключением нескольких каменных сосен, одиноко возвышавшихся над остальной растительностью и не уступавших яростному натиску западного ветра. Но вся красота пейзажа внезапно померкла для меня! На скалистом уступе, в самом центре плато, сидела девушка — в той самой позе, в какой я увидел ее впервые на вершине холма в Нокнакаре.

Сердце мое замерло, и в смятении и надежде, пробудившейся вновь в моей груди, казалось, весь мир наполнился солнечным светом. На мгновение я чуть не потерял сознание, колени задрожали, в глазах потемнело. Затем ужасные сомнения и подозрения вкрались в мою душу. Я не мог поверить, что вижу мою незнакомку — здесь и сейчас, когда я меньше всего ожидал встретить ее. Но следом пришло желание действовать.

Не знаю, как сделал первый шаг. До сих пор не могу понять, как искал путь к тому отдельно стоящему уступу скалы от гряды, с которой увидел девушку, скользил я или карабкался, шел в обход или напрямик. Все, что я могу вспомнить, как перебираюсь через большие валуны, а затем бреду сквозь высокую плотную траву у подножия скалы.

Там я остановился, чтобы собраться с мыслями, — хватило мгновения. Я был слишком охвачен порывом, чтобы долго раздумывать, и выбора у меня не было. Я помедлил лишь для того, чтобы не испугать незнакомку внезапным своим появлением.

Наконец я решился и поднялся на скалу. Я старался не шуметь, но не пытался скрываться. Она, очевидно, услышала шаги, потому что она заговорила, не оборачиваясь:

Мне пора идти?

Я не ответил, пересекая небольшое плато, и она вскочила и развернулась — взгляд ее пронзил меня насквозь, словно шпага, а сияющее солнце разогнало туман на душе.

Артур! — Она едва не рванулась навстречу мне, но потом резко остановилась, побледнела, а затем вспыхнула так, что заалели и щеки, и даже шея; она закрыла лицо руками, и мне показалось, что я разглядел слезы, блеснувшие между тонких пальцев.

Я стоял, как громом пораженный. Это и вправду была она — моя прекрасная незнакомка, сердце мое бешено колотилось от радости, долгая тоска и тревога покидали меня так, что все тело сотрясалось от дрожи, когда я воскликнул изменившимся, непривычным голосом:

Наконец, наконец! — И слезы хлынули из моих глаз.

Сухое и горькое горе сменилось оживляющей влагой счастья и восторга.

В одно мгновение я оказался рядом с ней и нежно сжал ее руку. Это был мимолетный жест, потому что она с громким вздохом отстранилась, но за секунду соприкосновения словно весь мир промчался передо нами, и мы поняли, что любим и любимы. Некоторое время мы стояли молча, а потом присели вместе на валун — она застенчиво выбрала место на небольшом расстоянии от меня.

Имеет ли значение, о чем мы говорили? Нам особо нечего было сказать, никаких новостей — старая-старая история, повторяющаяся снова и снова со времен Адама, который проснулся и обнаружил, что новая радость вошла в его жизнь. Тем, чья стопа ступала в Эдеме, слова не нужны; тем, кто еще не касался той священной земли, нет нужды объяснять — ибо их время познания еще впереди.

Лишь некоторое время спустя, когда мы уже сели и обменялись первыми нежными словами, такими милыми, хотя никому, кроме нас самих, они не показались бы чем-то большим, чем собрание банальностей, но такова природа любви, превращающей очаровательные пустяки в небесное чудо! — лишь после этого я заговорил о чем-то более серьезном и важном.

Скажи мне свое имя. Я так долго мечтал узнать его, все эти долгие, невыносимо пустые дни.

Нора — Нора Джойс. Я думала, ты знаешь.

Она застенчиво взглянула на меня, вспорхнули ресницы, легкая краска снова расцвела на девичьих щеках.

Нора! — я произнес это имя, и вся душа моя отозвалась трепетом. — Нора! Какое прекрасное имя! Нора! Нет, я не знал, если бы знал, зачем бы сидел я в ожидании на вершине Нокнакара? Я искал бы тебя здесь.

Я думала, ты помнишь меня с той ночи, когда привез домой моего отца, — в интонации ее просквозило разочарование, и я почувствовал холодок, пробежавший по спине.

Той ночью я не видел тебя. Было так темно, что я чувствовал себя слепцом, — я лишь слышал твой голос.