Чужая жизнь - Ньевес Эрреро Страница 32

— Не куда мне будет угодно, а туда, куда положено, — с серьезным видом поправила пациента медсестра. — Я перевожу вас в обычную палату, на этаж. Там вас смогут навещать посетители.

— Ты слышала это? — встрепенувшись, воскликнул юноша, обращаясь к матери.

— Надеюсь, что твоя палата не превратится в проходной двор. Все должны понимать, что ты являешься выздоравливающим. Ну ладно, это уже моя забота.

— Береги свое сердце, парень! Запомни то, что я скажу: живи, используя по максимуму эту вторую предоставленную тебе возможность.

Хавьер и его младший сын Луис, который был заметно возбужден, встали очень рано, чтобы как можно скорее оказаться в больнице. В половине восьмого утра они уже находились в зале ожидания на четвертом этаже. Оба очень устали, о чем свидетельствовали круги под глазами как у отца, так и у сына. В течение восьми дней они питались только бутербродами, гамбургерами и тем, что предлагали кафе, расположенные поблизости от дома. Луис, протестовавший в тех случаях, когда Хавьер увлекался нравоучениями, даже привык к длинным разъяснениям и фразам, которые отец произносил по любому поводу. Мальчик был единственным слушателем и не мог никуда спрятаться от моральных сентенций, которые то и дело выдавал его отец. Однако, несомненно, одна из фраз, наиболее часто повторяемая Хавьером во время выздоровления Лукаса, запала мальчику в душу. «Только мертвые рыбы плывут по течению», — не уставал говорить отец. Это означало, что люди, утратившие желание жить и смирившиеся со своей судьбой, не способны противостоять трудностям. В своих детях отец воспитал стойкость и стремление к победе, и они готовы проявить эти качества несмотря ни на что.

Начиная с первой ночи, которую мать провела вне дома, Луис стал бояться темноты точно так же, как в раннем детстве. Отцу приходилось спать вместе с сыном. Оказавшись в ситуации, в которую они предпочли бы никогда не попадать, Хавьер и Луис всячески поддерживали друг друга.

Теперь, сидя в зале ожидания, отец и сын ждали новостей о переводе Лукаса в обычную палату. Хавьер не переставая ходил из угла в угол, а Луис сидел напротив двери, наблюдая за передвижениями медсестер по коридору. Вдруг мальчик напряг зрение, разом вскочил и побежал, крича на ходу:

— Вот они!

Он размахивал руками, стараясь привлечь к себе внимание матери и брата.

Лукас узнал мальчугана, который летел к ним подобно вихрю. Юноша забыл о том, что он сидит в кресле-каталке и, поддавшись порыву, чуть не повернул ее в направлении, противоположном тому, куда его везли. Луис крепко обнял брата. При этом юноша почти отбросил Виртудес, которая попыталась призвать его к порядку. Потом мальчик обнял свою мать и практически повис на ней.

— Ты свалишь меня с ног, сын! — сказала Пилар, поцеловав младшего сына, и извинилась перед медсестрой, которая про себя проклинала мальчика.

— Как дела, чемпион? — спросил Лукас, в то время как руки братьев встретились в воздухе.

— Дома так плохо без вас! Лукас, а когда ты вернешься?

— Осталось уже немного до того момента, как твой брат снова будет дома, — сказала Пилар.

— А ты, мама? — спросил мальчик несколько разочарованно.

— Я буду дома уже сегодня вечером, если не произойдет ничего, что могло бы этому помешать.

— Здорово! Слушай, старик, а ты замечаешь что-то непривычное внутри? — спросил Луис брата, указывая на его сердце.

— Да, мне нравится пожирать детей! — Лукас сделал жест, как бы намереваясь укусить брата, и Луис отскочил.

Хавьер присоединился к жене и детям. Взволнованный встречей, он поцеловал старшего сына и Пилар. Он впервые видел Лукаса после аварии и пересадки сердца. Отец, прижимая его к себе, чувствовал, что эмоции настолько переполняют его, что из глаз вот-вот потекут слезы.

— Мне так не терпелось увидеть тебя таким, здоровяк! Видишь, всему свое время. Думай о том, что нет горя, которое длилось бы вечно. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо! Я уже соскучился по твоим пословицам. Мне еще трудно ходить, но думаю, что через некоторое время это пройдет. Ты, наоборот, выглядишь не очень.

— Было нелегко осознать все случившееся, к тому же ты знаешь, что в доме я — истинное несчастье, и эти восемь дней казались мне нескончаемыми, — говорил Хавьер, глядя при этом на Пилар. Жена улыбнулась.

— Посмотрим, каким я найду дом! Не знаю, хочется ли мне вернуться туда сегодня вечером, — пошутила Пилар, и все рассмеялись, за исключением Виртудес, которая, простояв несколько минут, казалось, готова была взорваться от злости и негодования.

— Его переводят в другую палату? — спросил Хавьер у медсестры.

— Да, если вы позволите мне это сделать.

Виртудес продолжила путь в направлении палат. Лукас смотрел по сторонам в надежде увидеть Ориану, но среди проходивших мимо медсестер ее не оказалось. В конце коридора они повернули. Координатор этажа распределяла больных по палатам. Лукасу досталась палата № 423. Виртудес направилась к двери с этим номером. Когда она открыла дверь, там спиной к ним стояла другая медсестра, которая обернулась, услышав шум, и…

— Ориана! — удивленно воскликнул Лукас. Впервые он увидел лицо девушки. Юноша внимательно посмотрел ей в глаза, пытаясь найти объяснение отсутствию Орианы в последние дни.

И снова между ними появилась та невидимая связь, которая сближает людей, иногда помимо их воли. Обменявшись взглядами, юноша и девушка на мгновение замерли.

— Я вижу, ты в хорошем сопровождении, — сказала Ориана, глядя на Луиса. Она старалась не смотреть на Лукаса.

Виртудес разом покончила с колдовством.

— Разве ты не болеешь? — сухо спросила она коллегу.

— Да, я подхватила грипп, и мне запретили приходить сюда в течение трех дней. А потом мне не разрешили обслуживать изолированную палату. Так что пришлось вернуться на свой пост на этаже. Теперь я буду отвечать за пациента. Не беспокойся.

Лукас обрадовался. Оказывается, его не передавали на попечение Виртудес. Ориана была больна! Он удивился, почему никто не сообщил им о том, что девушку временно отстранили от работы из-за болезни. В течение всего этого периода он обдумал множество вариантов и версий того, что могло случиться.

— Хорошо, хорошо. Возвращаюсь в зону изоляции, — сказала Виртудес и ушла, ни с кем не попрощавшись.

— Ты болела? — спросил Лукас.

— Подхватила какой-то вирус, который свалил меня в постель на пару дней. Думаю, что у меня немного ослабли защитные функции организма, в больнице чего только не наберешься. Поэтому несколько дней тебе придется походить в маске, хорошо? Ты ни в коем случае не должен заболеть. Мы будем хорошо за тобой ухаживать! — ответила Ориана, искоса поглядывая на юношу. Она смотрела более прямо на его родителей и маленького Луиса.

Лукас понял, какой была позиция больницы: он являлся пациентом, а она — медсестрой. Ориана вела себя как специалист высокого уровня, но не удостаивала юношу ни единым взглядом. Было ясно: он должен воспринимать ее только как медсестру. Ничего больше. Возможно, что развитию фантазий Лукаса способствовал также Марио Герадо, его бывший сосед по палате. Некоторое время юноша провел в задумчивости, не говоря ни слова.