Семь храмов - Милош Урбан Страница 31

— Беспокойный же, однако, у вас сон, коллега! Жаль-жаль… И будьте здоровы!

Я чихнул из-за той пыли, что взвилась в воздух после разрушения стены, но теперь от этой пыли не осталось и следа. В храме царил порядок, стекла в окнах были целы и невредимы, а нетронутые стены являли собой оплот прочности.

— Вы ничего не слышали? — спросил я, все еще слегка оглушенный.

— Вы только что чихнули, а до того бормотали нечто невразумительное. Обожаю сны. Венский доктор [29]поймал меня в свои сети еще в юности и так и не выпустил, поверьте, это мой конек, и потому не сердитесь, что я кое-что записал. Я разберу вас, как ржавый будильник, то-то глазами станете хлопать, когда поймете, какой кошмар таится у вас в душе. Так у всех бывает, и все просто диву даются.

Я поднялся и принялся отряхивать совершенно чистые брюки. Потом взглянул на часы: четверть пятого. По крайней мере на полчаса позже, чем я предполагал.

— Гмюнда здесь нет? — спросил я. Прунслик тем временем успел скрыться в пресбитерии, так что я вынужден был громко повторить свой вопрос.

— Он занят, — ответил человечек. — Вместо него сюда пришел я, и вы могли бы быть хоть чуточку приветливее. — Он начал длинными шагами измерять расстояние между двумя опорами триумфальной арки. Сейчас Прунслик — из-за зачесанных кверху волос — очень походил на некрасивую и маленькую кривоногую птицу, к примеру на хохлатого жаворонка. Я не утерпел и задал следующий вопрос:

— Что это вы делаете?

— Мы с Матиашем собираемся тут многое перестроить: арка, скажем, выглядела когда-то совсем иначе.

Он остановился под украшенной богатой резьбой новоготической кафедрой священника.

— Храм вновь сделал готическим Грюбер, здорово у него получилось, верно? — Разумеется, Прунслик говорил о кафедре, однако казалось, будто он указывает на самого себя. — Да только ему не удалось довести свое дело до конца. Здесь появятся новые скамьи, копии тех, что стояли в храме в 1385 году, когда его построили. Тогда храм получил крышу, любо-дорого было посмотреть, церемония освящения прошла очень торжественно. Жаль, меня там не было, впрочем, императора Карла тоже, так что ладно. Вацлав IV рассказывал потом о ней в своем замке Точник. И вы мне тоже кое-что поведали, из осколков снов складывается история, любому из них цены нет. — Он подскочил ко мне на одной ножке, подмигнул и сказал: — А Роза лакомый кусочек, верно?

— При чем тут она? — рассердился я. — Простите, но если вы на что-то намекаете, то не стоит и трудиться.

— Намекаю? Я? За кого вы меня принимаете? У меня что на уме, то и на языке; кстати, как вам мой галстук?

Я с трудом отвел глаза от его дурацкой физиономии и посмотрел на крикливый галстук. Он был желтым, и его усеивали десятки изображений смеющегося льва из какого-то мультфильма. Я удивленно поднял брови.

— Я кажусь вам легкомысленным? — расхохотался Прунслик и запрыгал вокруг меня; в своем голубом костюме и с огненно-рыжей головой он напоминал язычок горящего газа. — Ничего, скоро все изменится.

Тут он стал серьезным — столь же стремительно, как только что развеселился — и показал на потолок.

— Видите вон тот замок?

Я поднял глаза к замку ребер свода. На нем красовался герб со львом.

— Бедняжка, — сказал Прунслик. — Каково ему было, когда на башне торчала эта глупая луковица? Фанфароны проклятые! Хищника — и того замучили! Хорошо еще, что они пустили сюда Грюбера.

— Вы говорите о превращении церкви в неоготическую?

— А о чем же еще? Я должен привести вас, вы нужны, отказы не принимаются, он не таков.

— Мне нужно куда-то идти? К Гмюнду?

— Поверьте, вы не пожалеете. Вы сегодня как-то медленно соображаете, да? И я еще тут под ногами верчусь, мешаю… — Он склонил ко мне голову — словно спичку поднес. — А может, мне это только кажется? Может, вы влюбились? Он хочет говорить с вами, вы же знаете, как он к вам привязан. Я о Гмюнде, а вовсе не о Розете, хотя к ней-то вы летели бы как на крыльях, а? Рыцарь любит вас больше, чем меня, и я не знаю, чем вы это заслужили; впрочем, неважно. Он изучит вас, прощупает, может, поругает, а может, выплатит аванс, чтобы вы были весь его — и ножки вверх.

— Ножки — что? Пожалуйста, выражайтесь яснее. Правильно ли я понял, что вы приглашаете меня в гостиницу к Гмюнду?

— Браво!

— Извините, но это невозможно. Не знаю, известно ли вам, что ночью произошло еще одно убийство… то есть я хочу сказать, что было совершено еще одно покушение, похожее на предыдущее, но со смертельным исходом. И полиция как раз пытается определить имя жертвы. Я могу им понадобиться. Я встречусь с господином Гмюндом в другой раз.

— Как это типично для полиции — расследовать то, что уже известно всем и каждому.

— Вы что-то знаете? Прошу вас, расскажите!

— Ничего существенного, не волнуйтесь. Это был один из тех, кого взялась охранять полиция. Но не преуспела — по обыкновению.

— Барнабаш?

— Вы тоже их путаете? Барнабаш, Ржегорж — Ржегорж, Барнабаш. Кажется, это был Ржегорж, но головой не ручаюсь. Его жена думала, что он уехал в командировку. Когда сыщики показали ей башмак, она уже больше так не думала. Рухнула как подкошенная.

— Надеюсь, они проявили деликатность. Ведь это для нее такой удар.

— Но лучше все же показать ботинок, чем заставлять ее опознавать волосатые обрубки, правда?

— У вас своеобразное чувство юмора, господин Прунслик.

— Спасибо.

— Скажите, а полицейские не упоминали о каком-нибудь булыжнике? Может, Барнабашу разбивали окно?

— Да уж, вы прирожденный Мегрэ, ничего не скажешь! Вообще-то мы говорим о Ржегорже. Так вот, я подобной ерундой не интересуюсь, странно, что вы этого еще не поняли. Кое-что я, впрочем, знаю. Нашли кран, с помощью которого эти негодяи, эти бесстыдники, чтобы их всех черт побрал и баран забодал…

— Это сделали? Кран, которым они это сделали?

— Грузовик с подъемной площадкой, механическая рука, одна из тех, что встречаются иногда на улицах. Оранжевая «Татра», ими пользуются, когда чинят фонари на столбах, теперь такие машины — почти музейный экспонат. И знаете, где она стояла? В сквере на Скотном рынке, то есть на Карловой площади; кажется, так нынче называется это место. Никто не обращал на нее внимания, полицейские были уверены, что это комбайн для сбора каштанов — пока кто-то не заметил, что у «Татры» ни сзади, ни спереди нет номеров.

— Как они связали ее с убийством?

— Пока еще не все ясно, но машина выглядит так подозрительно, что невольно хочется связать одно с другим. Представляете, ключи лежали прямо в кабине, на сиденье. Отпечатков никаких, да и то — идиот он, что ли?